Анатолий Дроздов - Реваншист. Окончательный вариант

С костылями было и вовсе просто - штампуй хоть в колхозной мастерской. Через пару лет организовали и выпуск материалов для протезов. Фонд 'Дина' переориентировался на обучение специалистов и поставки оборудования. Часть его закупили за государственные средства. К 1983 году потребность в фонде исчезла, и его упразднили. Остаток средств по моему предложению перечислили Советскому комитету ветеранов войны. Сумма вышла значительной. В результате меня, Байера и Циммермана наградили орденами 'Знак почета'. Вручили их в торжественной обстановке.

- Никогда не думал, что коммунисты наградят меня орденом, - сказал мне Байер. - Интересно: что напишут по этому поводу наши газеты? Наверное, сочтут меня советским агентом.

Он рассмеялся. На газетчиков Байеру было плевать. Фонд принес фирме сына солидную прибыль, а тут еще СССР заслуги оценил. Было с чего радоваться.

В 1984 году умерла Дина Аркадьевна - инфаркт. Она так и не прислушалась к рекомендациям врачей поменьше курить. На ее похороны пришло много людей. Знаменитые и не очень писатели, редакторы - как главные, так и рядовые. Я и не подозревал, что у нее столько друзей. Многие из провожавших Дину Аркадьевну мужчин плакали, я был в их числе. Перед гробом покойной несли подушечку с наградами. Их у Дины Аркадьевны оказалось немало. В основном - юбилейные медали. Но был и орден Красной Звезды, медаль 'За боевые заслуги' и орден Трудового Красного Знамени.

С ликвидацией фонда исчезла и обязанность переводить ему гонорары. Марки вновь потекли на мой счет. Их было много. 'Курт' и его продолжения пользовались спросом как в Германии, так в других странах. Джулиан Роулинг я, конечно, не затмил, даже не приблизился к ее успеху, но суммарный тираж книг серии исчислялся миллионами экземпляров. Соответствующими были гонорары. Я получал их без посредничества ВААП - заключил с издательством договора напрямую. ВААП промолчал. Ему было не до меня. Шла пятилетка великих похорон. Генсеки, один дряхлее другого, всходили Олимп, чтобы уже вскоре попасть в рубрику 'Великая скорбь'. Глядя на этот цирк, страна плевалась. Избрание Горбачева встретили с облегчением - молодой.

В 1985 году в Германии вышел пятый 'Курт'. Три последних написали мы с Лилей. Вернее, она одна. Я только набрасывал план книги, разбивал сюжет по главам, а затем проходился по уже готовому тексту. Лиля писала слишком академично, без огонька, свой язык у нее был суховат. Зато правильный и простой. Переводчики радовались. На обложках книг красовались фамилии двух авторов, чем Лиля очень гордилась. Тесть - особенно. О том, что его 'дачка - письменница, и якую друкуюць у Няметчыне' знали не только в деревне, но и в районе.

Мы переехали в пятикомнатную квартиру на проспекте Любимова, то есть неподалеку от прежнего дома. Сменялись. В придачу к своей 'трешке' я дал новенький ВАЗ, купленный за чеки в 'Ивушке'. С руками оторвали. За машину в СССР в 80-е можно было выменять отдельную квартиру, а тут всего лишь доплата. Так что бывшие владельцы пятикомнатной очень радовались. За ВАЗ и 'трешку' мне предлагали четырехкомнатную 'сталинку' на проспекте Ленина, но я отказался. Помнил, во что превратится центр Минска в моем времени. Потоки автомашин, забитые 'тачками' дворы... Пусть там понторезы живут. Мы - люди сельские.

В новой квартире имелся просторный холл, большая кухня, пять изолированных комнат и кладовая на лестничной площадке. Теперь и у Лили был свой кабинет. По утрам в квартире слышался стрекот электрических пишущих машинок. Их я привез из Германии. Пишущий блок этих машинок представлял своеобразную 'ромашку', которая легко менялась. В результате можно было использовать разные шрифты, что избавляло от необходимости вписывать в русский текст от руки немецкие или английские слова. В одной из 'ромашек' мы перепаяли пару букв и получили белорусский язык. Удобно. А хорошо послужившая нам 'Эрика' отправилась в резерв. Время от времени я ею пользовался, но не с литературными целями.

Большая квартира семье требовалась. В 1981 году у нас с Лилей родилась Ядя, в 1983-м - Станислав. Дети росли разные. Увалень Артем, лопотушка Ядя и гиперактивный Стас. Ботинок младшенькому хватало от силы на месяц. Вся эта компания носилась по комнатам, кричала, прыгала, лезла, куда не нужно, и поэтому требовала неусыпного присмотра. Хорошо, что поблизости имелись ясли-сад, куда мы отводили малышню по утрам. Это давало возможность поработать. Вечером в доме становилось шумно. Угомонить эту ораву можно было лишь показом мультиков. Из Германии я привез видеомагнитофон JVC и стопку кассет VHS, на которые записывал советские мультфильмы. Иностранные из-за границы принципиально не вез - незачем уродовать детскую психику. На просмотры к нам приходили дети соседей по площадке, нередко - с родителями. Видеомагнитофоны в СССР были редкостью. Сам факт, что картинку с телевизора можно записать, а потом просмотреть, казался чудом.

С 'жигулей' я пересел на 'волгу' - отец уговорил. Свой 'фольксваген' он ценил, но к 'волге' испытывал любовь. Зависти я не боялся. Лиля стала членом Союза писателей, с соседями мы дружили. Наш подъезд был спроектирован для многодетных семей. Двухкомнатные и трехкомнатные квартиры в нем объединили в одну, вследствие чего получившиеся пятикомнатные вышли не по-советски просторными. Ничто так не сплачивает женщин, как общие заботы. Детей в подъезде обитало множество. Лиля отдавала соседкам вещи, из которых наша тройка уже выросла. А если учесть, что те платьица и ботиночки были импортными, да еще практически новыми, желающих с нами дружить набиралось много. У нас постоянно одалживались - как продуктами, так и деньгами. В довершение я съездил на завод силикатных изделий, и поговорил с директором. В результате во дворе нашего дома появился сказочный городок с избушкой на курьих ногах, песочницами, качелями, каруселями, шведскими стенками и прочими прибамбасами. Завод провел это по статье 'оказание шефской помощи многодетным семьям'. А то, что у директора в квартире появился импортный телевизор... Он человек не бедный, всегда может сказать, что в комиссионке купил. Городок вышел красивым, его даже по местному телевидению показали. У директора взяли интервью. Тот говорил в камеру, сияя от удовольствия - оценили. Радости нашей малышни не было предела. В глазах их родителей я выглядел правильным мужиком - богатым, но не жадным. Из тех, что живут сами и дают жить другим. Так что я смело оставлял 'волгу' у подъезда. Бдительные старушки-соседки отгоняли от нее любителей чего-то открутить или отковырнуть.

- А ну отойди! - кричали они из окошек. - Это нашего писателя машина. Счас милицию вызову!

Летом я отвозил семью в деревню. Малыши ждали этого с нетерпением. В деревне жили корова, кабан, куры и собака с кошкой. Их можно было погладить, а котят даже подержать в руках и уложить спать в кроватку. С нетерпением ждали внуков и бабушка с дедушкой. Вацлав таскал их на себе, а Ядю вовсе не спускал с рук, чем эта хитрунья вовсю пользовалась. Дочка как две капли походила Лилю, чем и объяснялась привязанность деда.