Анри Волохонский - Воспоминания о давно позабытом

Что автором «Повестей Белкина» является именно Пушкин, сомнений не вызывает. И что фамилия Белкин представляет собой каламбурное замещение имени «Пушкин», тоже ясно. Семантическое тождество БЕЛ (то есть белки) в БЕЛкине и ПУШ (то есть ПУШнины, БЕЛичьего меха) в ПУШкине избавляет меня от необходимости твердить очевидное.

Отождествление поэта с белкой имеет глубокие корни в русской культуре. Автор «Слова о полку Игореве» сообщает о своем предшественнике поэте Бояне, что тот «растекался мыслию по древу». Филологи поправили ошибку переписчика «Слова». Нужно читать не «мыслию», а «мысию». Мысь — древнее название белки. И Боян, который «растекался… волком по земли» (то есть по нижнему слою мироздания в его трехчленном делении) и «шизым орлом под облакы», следовал также поступкам реальной белки, имеющей привычку скакать вверх и вниз по стволу и ветвям Мирового древа, из верхнего в нижнее царство, донося до обитателей среднего слоя истины, почерпнутые ею внизу или вверху.

Вспомним, что и Гвидонова белка обитала в лесу «под елью». А ведь ель с ее ежегодными ритмическими мутовками особенно пригодна для счета времени и служит поэтому древнейшей моделью именно Мирового древа. Вспомним еще, что по-варяжски именем «Ель» (Хель) называется потусторонний мир.

Не лишено примечательности также совпадение названия сказочного острова (Буян) с именем пращура всех русских поэтов (Боян). Оба слова — тюркского корня и имеют в славянских языках значение «чудесный». В «Слове» Бояна называют «Велесовым внуком». Велес, или «скотий бог» древнерусских летописей, был, как полагают, богом скота, причем словом «скот» в те времена называли не только скотов, как сейчас, но и имущество вообще. Со всем тем белка, высокая поэзия и материальное благосостояние смыкаются в единую идейно-знаковую цепь.

Итак, Пушкин, отождествляя себя с буяновой или бояновой белкой, представал в собственных глазах — в ироническом идеале, разумеется, — как обеспеченный и всеми почитаемый поэт, который сидит себе и грызет беззаботно золотые орехи, поигрывает изумрудными ядрышками, а те ссыпаются потом в сокровищницу национальной культуры и приносят родному Буяну всемирную известность (ср. «Князю прибыль — белке честь»). Нетрудно разъяснить, что под «хрустальным домом», который выстроил для белки князь Гвидон, можно понимать академию, библиотеку, архив или башню из слоновой кости, а под «чудным островом Буяном» — любимый Пушкиным сказочный Петербург. (Ср. описание постройки «града Петрова» в «Медном всаднике» с мгновенным возникновением архитектурных сооружений на диком пустом острове.)

Сделав еще один шаг, легко покажем, что оппозиция «наружу — внутрь» в золотом орешке имеет четкий аналог в видимом (золотом) и невидимом (сапфирово-изумрудном) небе откровений библейского пророка Иезекииля. А опершись на это достижение и приняв во внимание общую веру в поэта как носителя пророческого дара (ср. стихотворение «Пророк»), завершим наш маленький опыт следующей метафорой:

Белка — это не только сам Пушкин, но и последующее знание о нем. Помещенное в хрустальные дворцы университетов, оно вышелушивает там из золотых творений поэта изумрудные ядра высших и секретнейших тайн.

Следующее рассуждение ведет свое начало с израильской почвы. Речь будет о Дадоне.

Дани Дадон — так звали моего знакомого скульптора. Дело было в Тивериаде. Он сидел в середине зеленой лужайки перед развалинами замка и тяжело работал по камню. Огромные камни он превращал в человеческие изображения ударами молота по зубилу. Весною там открывалось летнее кафе под названием «На травке». Приходили юные существа, пользовались травкой, а Дадон приносил им кофе и продолжал выбивать.

— Я тяжко тружусь над камнем, — так говорил он.

Сам Дадон родом был с Атласских гор и выглядел соответственно: гигантский рост, бородища, сверкающие глаза, могучие пятки. Гулял босиком. Но я хотел вспомнить не об этом Дадоне. В голове у меня все время оборачивается словосочетание из Пушкина: «Жил-был славный царь Дадон». Разберем же миф, из которого происходит «Сказка о Золотом Петушке».

Конечно, мысль, что царя когда-то звали не Дадон, а Давид, сама собой напрашивается. На первоначальном языке, по-еврейски, имя пишется Далет-Вав-Далет, а Вав это полугласная, которую произносят как «У» или «О», по-арабски «АУ» — Дауд, а по-нашему будет Дод или Дуд, то есть Додо или Дуду. Раньше водилась даже птица Додо, она жила на острове Святого Маврикия. Можно спросить, а откуда у Дадона взялась в конце буква «н»? Тут надо обратиться к Нерону и к Цицерону. Ведь родная латинская речь знает их как Неро и Цицеро, и лишь основа косвенного падежа добавляет «н», что и воспроизводится в русском Нероне и Цицероне. Так же, например, и Гвидо дает «Гвидон», хотя в подлиннике имя это имеет «н» в конце с самого начала: Гидъон или Гидеон, а вовсе не «Гидо». Но это о князь-Гвидоне. Мы же ведем речь о царе Дадоне.

А Дани Дадон обитал частным порядком в селении Мигдаль. Слово «мигдаль» — иногда оно произносится как Магдала — означает «башня». Там действительно некогда стояла башня, на ней бодрствовали римские солдаты, а вокруг гуляла Мария Магдалина и — как говаривал один покойный ныне монах — «занималась своим ремеслом». У Дадона там был дом и десять детей. В доме стоял телевизор и множество малых скульптур. Вечерами он валялся без штанов на полу перед телевизором, а кругом дети, дети… Но я все не о нем. Прирожденное дарование.

Так вот, подходило к нему с востока, казалось бы, войско во главе с Шамаханской царицей. Но сперва расскажем о Золотом Петушке.

Механическая птица дана была царю Додо сабейским астрологом. Не савейским, а сабейским. Она отзывалась на отдаленный топот приближавшихся враждебных сил, начинала кукарекать, топорщить крылья, звенеть гребнем и поворачивалась в ту сторону. Звездочет когда-то в экстазе лишил себя мужественных причин и стал жрецом Великой Матери Богов. Сабий превратился в галла. Он составил механическую птицу, отковал из золота, тяжко трудясь над наковальней, немного, конечно, поколдовал и преподнес царю Давиду.

Однажды петух забеспокоился.

Здесь придется отвлечься и уяснить смысл предлагаемых пространственных отношений. Приведу пушкинские строки:

К северу от Магдалы простирается неширокая Геннисаретская равнина. Она достигает возвышенностей у оконечности озера, и здесь, прямо под горою был расположен город под названием Киннерет. Было, собственно, два города: Киннерет и чуть к югу от него предместье Вифсаида, то есть Бет-Цайд, Цайдан или Сидон, откуда принимались за рыбную ловлю. На это и указывает название города. Ханаанский же город Киннерет состоял в благополучном замужестве за своим богом или царем по имени Кинор, Ха-Кинор или Агенор. Потому и говорят: «Сидонский царь Агенор, отец Кадма и Европы», Восточного Края и Закатной Стороны, которые называются «кадм» и «эреб». То был Бог Небес, а сам он жил тут же, в управляемом им городе Киннерете, или рядом, в Сидоне.