Анри Волохонский - Воспоминания о давно позабытом

Все это можно описать и поподробнее.

Жену Кадма — имя которого, как уже говорилось, означает «восток» — звали Гармония или Армония, а гора Ермон или Хермон тоже господствует тут над дальним углом с северо-востока. Дочь Кадма носила имя Семела, а жар горящих углей именуется «хашмаль», и сгорела она, когда явился к ней Бог Небес, отец Диониса, в своем истинном, природой предначертанном виде.

Итак, мнимое войско шло к Золотому Петуху прямо с востока.

С востока, из Кадмовой волости, где будто бы находится город Шемаха, около сорок первого градуса северной широты и сорок девятого градуса восточной долготы — оттуда-то как бы двигалась та самая Шамаханская царица. Второй город с тем же наименованием располагается неподалеку от Екатеринбурга, на западном склоне Урала. (А городов под названием Сидон ведь тоже много. Мне известно четыре. И три из них к нашему делу не относятся.) Главная же Шемаха лежит к югу от Железных Ворот, в Ширванском ханстве. То был богатый город, в нем изготовляли шелк. А потому выражение «Шамаханская царица» может означать не царицу Шемахи, как оно кажется с первого взгляда, но вообще восточную царицу, лишь бы ее окружали шелка:

Будь она царица Шемахи, Дадоново государство располагалось бы высоко в горах, где-то близ Карса. Он шел на встречу с ней восемь дней, километров, стало быть, не менее трехсот, а она тоже туда откуда-то пришла. Кстати, слова «идут от моря» означают «с запада», и это вновь указывает на Ханаан как на то место, где на западе расположено море.

Значит, установлено: Дадона звали Давидом, а могущественная Царица двигалась одна, без войска, с востока.

Дальнейшие рассуждения будут весьма просты. Когда очарованный Дадон привез в столицу Царицу, его встретил скопец-астролог «в сарацинской шапке белой», то есть в так называемой кафии из снежного цвета шелковой ткани. Царица-девица была ему необходима для религиозных надобностей, о чем он и заявил. Но Давид нанес ему удар по лбу, оттуда вылетела душа астролога и стала виться вокруг, пока не вселилась в механического петуха. Петух ожил и полетел к темени Дадона. Может быть, это даже был не петух, а некая другая птица, скажем дронт, птица Додо со свинцовыми позолоченными крыльями. Впрочем, тому препятствуют некоторые хронологические затруднения. Царица же, захохотав, исчезла.

А каких прекрасных рыб выделывал Дани Дадон — когда из дерева, а когда и из камня!

Обратимся теперь к иному способу сочинительства.

В книге Стивена Рансимана о Крестовых походах рассказан такой случай. Саладин завоевал Египет и намеревался отбыть в Сирию. Приветствовать его на проводах собралось множество народа. И вдруг выскочил некто, выкрикнул малопонятные слова и исчез. Но Саладин сразу уразумел, что в Каир он более не вернется.

В примечании к отрывку сообщается английский перевод стихов, которые были услышаны Саладином. В моем переводе с английского они звучат так:

Поразительно, что почти бессмысленные слова могли быть истолкованы как пророчество. Впоследствии я написал об этом поэму «Взоры Нежд», и то был мой первый опыт воссоздания поэта-суфия.

Второй подобный случай изложен в «Путешествии» ибн-Джубайра. В начале 1183 года ибн-Джубайр отправился из Андалузии, где проживал, в Мекку. В дороге с ним произошло много занятного. Так, на обратном пути ему пришлось пересечь территорию франкского королевства в Палестине. «Король там Хинзир, — пишет ибн-Джубайр — а королеву зовут Хинзира». Арабское слово «хинзир» означает свинью.

Во время пребывания в Мекке ибн-Джубайр проводил ночь близ Каабы. Он и его друг лежали на каменных скамьях, пытаясь заснуть, а невдалеке кто-то очень красиво читал стихи из Корана. Вдруг голос смолк, а потом произнес:

Друзья поднялись, чтобы посмотреть на удивительного поэта, но тот лежал без чувств. Подошла женщина и пристыдила обоих: дескать, взрослые люди, а что делать, не знаете. Тогда они принесли воды из источника и брызнули в лицо лежавшему. Тот очнулся, встал и исчез во тьме, не сказав ни слова.

Удивительно здесь, что поэт падал в обморок от собственных стихов. Конечно, этот неизвестный тоже был суфий. Я воссоздал и его, написав стихотворение «У Каабы»:

Собственно, суфию принадлежат здесь лишь последние две строки, но для нынешнего стиха пришлось придумать еще четыре.

Редактором израильского журнала «Сабра», выходившего на русском языке для сионистской пропаганды среди несовершеннолетних москвичей, был в восьмидесятые годы некто из Литвы. Говорили, что он перевел всю литовскую литературу на русский (или наоборот, я точно не помню). Так этот журнал заказал одному поэту стихи о празднике «ханука», когда зажигают свечи: две, три, четыре и так далее, в течение семи дней до восьми свечек. Поэт недавно вернулся к вере, носил пейсы. Через неделю приходит с работой:

В издательстве хохочут, а почему — поэт не понимает. Ему объясняют: в русском языке слово «свеча», видите ли, как бы несколько двусмысленно, особенно в соединении с притяжательным местоимением. Поэт кивает и уходит. Через несколько дней является с исправленной версией:

Жестокий издатель отказал ему в публикации ввиду недостаточной высокохудожественности.

Рассказывали, что тот же поэт о празднике пасхи (по-еврейски «пейсах») написал:

Не о судьбе ли поглощенного морской пучиной фараонова войска грустил поэт?

Другой поэт в своей книге на первой странице начертал типографским шрифтом посвящение:

Надо было, разумеется:

В 1975 году меня призвали в израильскую армию и поставили сторожить гору чуть восточнее Цфата. На вершине этой горы — называлась она «Гева», что и означает «гора», — росло кривоватое дерево с широкой и низкой кроной, а под деревом холмик. «Могила шейха», так мне сказали, но имени шейха не сообщили. Впоследствии я часто размышлял об этом дереве и могиле. Подобных знаков внимания ведь довольно много в Галилее, и я полагаю, что, если бы удалось перевести имена «шейхов» с арабского на иврит или на латынь, мы получили бы целый пантеон древнего Ханаана. Не зря же сказал пророк: «Галилея языческая». «Шейх» передает местное древнее «Ваал». Так вот все это имена «ваалов», то есть «хозяев».