Мэри Монро - Время – река

Прежде чем вернуться домой, она снова остановилась на смотровой площадке. Маленькая скамейка стала ее излюбленным местом, где она звонила по телефону и отвечала на звонки. Вытащив сотовый телефон, она увидела, что пришло несколько сообщений. Она настроила голосовую почту и прослушала сообщения Мадди, одно раздражительнее другого, в каждом сообщении она требовала, чтобы Мия немедленно позвонила ей, спрашивала, как она могла целую неделю не звонить, говорила, что, если Мия вскоре не позвонит, она вызовет полицию и пошлет спасательную команду. Было одно сообщение от Беллы, что‑то о том, что на днях должны доставить нагреватель для горячей воды. Звонок Чарльза стал ударом, заставшим ее врасплох.

– Мия, это я. Чарльз. Прошу тебя, перезвони мне, когда получишь этот звонок. Нам нужно поговорить.

Она выключила телефон, пристально разглядывая пейзаж и ничего не видя перед собой. Звук голоса Чарльза вызвал у нее физическое недомогание. Кровь застучала в висках, когда она увидела его имя на экране телефона. Чарльз. Не Чак, Чарли, Чэс. Даже в постели ему не нравилось, если она называла его как‑то интимно. Он был из старой чарльстоновской семьи, что придавало ему ощущение уверенности, которое некогда так привлекало ее. Чарльз верил, что независимо от того, насколько он успешен или насколько богат, его почтенные предки обеспечили ему такое положение в обществе, что для него открыта любая дверь в городе, что он – желанный гость на любом престижном мероприятии, и таков его удел до скончания веков. Возможно, именно из‑за этой уверенности у него было так мало амбиций. Чарльз почивал на лаврах своих предков.

Каждая клеточка ее тела кричала, чтобы она не обращала внимания на его звонок. Однако, несмотря на холодный комок, образовавшийся у нее в животе, Мия понимала, что не было никакого смысла откладывать неизбежное. Больше не предаваясь размышлениям, она набрала его номер.

После пяти гудков она подумала, что может вздохнуть спокойно и оставить голосовое сообщение. Просто поздоровается, скажет, что у нее все в порядке, что она позвонит на следующей неделе. Но ей не повезло.

– Алло. – Голос Чарльза казался напряженным.

– Это я, – холодно проговорила Мия.

– Я звонил тебе сто раз. Ты не читаешь сообщения? Где ты, черт возьми, была?

– Почему, черт побери, тебя это волнует?

– Это нечестно.

В ответ она смогла только рассмеяться, но здесь не было и намека на юмор:

– Итак, ты говоришь мне о честности?

– Мия, ты уехала больше чем неделю назад. Где ты? – снова настойчиво спросил Чарльз.

– Я в Северной Каролине, – ответила она, неохотно уступая.

– Что ты там делаешь? Ты должна быть здесь. В Чарльстоне. Здесь такая неразбериха. Мы должны поговорить.

– Я не готова к разговору.

– Послушай, Мия. Я знаю, что ты обиделась. Боже мой, я прошу у тебя прощения. Я не хотел, чтобы ты все узнала таким образом.

– То есть ты не хотел, чтобы я застала тебя в постели, трахающим эту девку? Ну и как же ты хотел, чтобы я об этом узнала?

– Тебе не идет быть грубой.

Она покраснела. Мия ненавидела сквернословие и редко ругалась грязными словами. Но она была так оскорблена, так рассержена, что высказаться в оскорбительном духе в отношении мужа показалось ей справедливым. Хотелось бы, чтобы это не были просто слова.

– Я – грубая? Я думала, что у тебя, по крайней мере, хватит приличия, чтобы увезти эту девицу в какой‑нибудь дешевый мотель и взять номер на час. Разве это обычно не так делается?

– Она не такая девушка.

Мия была захвачена врасплох. Она ожидала, что Чарльз скажет, что сожалеет о том, что привел эту женщину в их спальню. Она не ожидала, что он станет защищать ее.

– Так какая же она? Не из тех, что спят с женатым мужчиной?

– Я звонил не для того, чтобы разговаривать о ней.

– А для чего же ты звонил? Поговорить обо мне?

– Да. О нас.

– Что же, у меня все превосходно. То есть ты можешь вычеркнуть этот пункт из своего списка.

– Когда все превосходно, не убегают из дома и не исчезают на целую неделю. Превосходно не значит быть беспечной. Ты даже не позвонила мне, чтобы сообщить, что ты жива. И если бы все было превосходно, ты не увезла бы мои клюшки от «Тайтлист»!

– О боже, Чарльз. Ты звонишь не для того, чтобы справиться обо мне. Ты звонишь для того, чтобы узнать о своих клюшках для гольфа!

– Не будь смешной. Послушай, Мия, давай не будем хамить друг другу. Я видел, как это происходит с моими клиентами и к чему это приводит. Нам нужно помнить о том, что мы когда‑то испытывали друг к другу, и отталкиваться от этого.

Мию пробрал озноб, когда она услышала, что он разговаривает с ней тоном адвоката, занимающегося бракоразводными процессами. Он уже принял решение. Он видел в ней свою клиентку. Она откашлялась.

– Почему ты не говоришь мне о том, что будет дальше?

Он тяжело и устало вздохнул, что стало первым, воспринятым ею, признаком подлинного чувства.

– Я хочу развестись.

Несмотря на то что в глубине души Мия понимала, что происходит, от прозвучавших слов у нее перехватило дыхание.

– Прости, Мия. Я не хотел огорошить тебя вот так, по телефону. Все это тянется уже давно. Ты должна была бы догадаться.

– Нет, по правде говоря, нет. – Она почувствовала себя в еще более дурацком положении. – С другой стороны, за последний год в нашей жизни изменилось абсолютно все.

– Точно.

Вдруг ей показалось, что она защищается.

– Все случилось не так, как мы ожидали. Не то чтобы мы вдруг ни с того ни с сего сказали друг другу: «Эй, как насчет того, чтобы заболеть раком и проверить наш брак на прочность ».

– Я понимаю, Мия, понимаю. Но ожидали мы этого или нет, это случилось и подвергло наш брак испытанию. И честно говоря, Мия, он не выдержал этого испытания.

– Как ты можешь так говорить? Мы прекрасно прожили несколько лет.

– Прожили. Но теперь всё не так. Мы нигде не бываем. Мы никогда не разговариваем.

– Я знаю, что стала другой.

– Мы больше не занимаемся любовью.

– Потому что ты этого не хочешь! – прокричала она в ответ. – Я понимаю, что мужьям, возможно, тяжело заниматься любовью с прооперированной женой. Но ты не хочешь прикасаться ко мне. Ты даже не можешь смотреть на меня.

Мия надолго замолчала, прикрыв глаза и мысленно возвращаясь к той ночи, когда она осмелилась показать мужу шрам после операции на груди. Она никогда не могла забыть выражения его лица, когда он смотрел на нее, а потом отвернулся.

Чарльз проговорил надтреснутым голосом:

– Прости меня, Мия. Правда, прости. Я понимаю, что ты считаешь меня несерьезным. Я тысячу раз говорил себе, что это не имеет никакого значения. Но, оказывается, все имеет значение. Я… Я просто не могу перешагнуть через это.