Тимоте де Фомбель - Принц без королевства

— Падре…

— Уходи, Ванго.

И Ванго ушел.

Утром официантка ресторанчика «Ла Рокка» пришла на работу первой и увидела молодого человека, спавшего на пороге. Перевернув его на бок, она узнала Ванго.

Он открыл глаза.

Девушка улыбалась.

— Я же говорила, lupo, что ты плохо кончишь…

Ванго прижал к себе сумку.

Официантка перешагнула через него и отперла дверь.

Он встал, отряхнулся. Эту девушку он видел всего однажды, но сразу подумал о ней. Никого другого он в Нью-Йорке не знал.

Стоя на пороге, он сказал:

— Мне нужно где-то пожить несколько дней.

Девушка уже молола кофе.

— Дверь закрой! — крикнула она ему.

Соблазнительный аромат заставил Ванго подойти к стойке. Он смотрел, как девушка сосредоточенно вертит ручку кофемолки. Ее глаза были густо обведены черным карандашом.

— Мисс, я ищу…

Она прервала Ванго на полуслове:

— Я уже слышала.

Она разгрызла кофейное зернышко. Ей было приятно видеть этого парня и совсем не хотелось его отпускать.

— У нашего хозяина есть наверху две комнатки, — сказала она, — но он скряга, каких мало, и даром ничего не дает. Тебе придется заплатить.

— Да мне от скряги даром ничего и не надо.

Девушка снова улыбнулась и продолжила молоть кофе.

— Подожди здесь. Его зовут Отелло. А меня Альма.

Она взяла ведро с водой, тряпку и за двадцать минут до блеска натерла паркет, оставив нетронутым островок под стулом Ванго.

Ванго дремал; минувшая ночь лишила его сил. Он понимал, что, прогнав его, падре, быть может, спас ему жизнь. Но стоит ли эта жизнь спасения? У него больше никого не осталось. Даже Этель и та запретила ей писать. Хуже того, в ее письмо был вложен голубой платок с именем Ванго и загадочной фразой: «Сколько держав даже не подозревают о нашем существовании».

Уходя от Зефиро, он оставил ему этот голубой лоскут — ненужное воспоминание.

Рядом с ним на стойке возникла чашка кофе.

— Я знаю, что он умер, — сказала девушка.

— Кто?

— Человек, которого ты искал. Кафарелло.

— Где?

— В тюрьме «Синг-Синг».

— Откуда вы знаете?

— Его вырезали.

Ванго вздрогнул.

— Кого вырезали?

— Ну, репортаж вырезали из газеты.

— Ах, вот что…

— Да прямо с фотографией. Вон там он висел.

И она указала на доску под бутылками с ликером.

— Я его выбросила в помойку.

— Кого?

— Да репортаж этот. Страх на меня наводил.

— Почему?

— Он ведь иногда заходил к нам. Вот прямо тут и стоял, как ты сейчас. И…

— И что?

— Как подумаешь, что он сотворил.

— А что же он сотворил?

— Ты разве не знаешь? Тогда зачем ты его искал?

— Что он сотворил?

— Сбросил девушку с нового моста над Бронкс-Килл [9] Бронкс-Килл — пролив, разделяющий районы Нью-Йорка. . За это его и арестовали два года назад.

Ванго молча смотрел на Альму.

Почему он никогда не задавался этим вопросом: в каком преступлении обвиняли заключенного из «Синг-Синга»? Опустив глаза, он бессмысленно уставился на белую пенку в чашке кофе.

Девушка, сброшенная с моста.

Жестокость этого преступления меняла все. Странное дело: Ванго очень не хотелось верить, что казненный — Джованни Кафарелло. Но после рассказа Альмы он все-таки решил, что речь действительно шла об убийце его родителей. Вполне возможно, что настоящий Кафарелло мертв и похоронен в общей могиле «Синг-Синга»…

— Так о чем ты хотел с ним поговорить? — снова спросила Альма.

— Кто эта девушка, которую он сбросил с моста?

— Ее имя было в газете. Но я уж не помню. Никто ничего о ней не знал. Кажется, Мария… Или Лаура. Да, точно, Лаура. Она приехала в Америку одна, за полгода до своей гибели.

В этот момент в ресторан вошел хозяин. На плече он нес целый окорок, а ногой катил маленький бочонок.

— Ну-ка, подсоби мне, bella! [10] Красавица (ит.).

Альма поставила бочонок на место. Затем ушла вместе с хозяином на кухню.

— Кто он, твой жених? — спросил хозяин.

— Он мне не жених.

Хозяин с удивлением заметил, что Альма слегка зарделась, а ведь она давно привыкла к сальным шуточкам, да и к «женихам» тоже.

— Это клиент, он хочет снять комнату Венди там, наверху.

— А он знает, что Венди там уже нет?

И хозяин расхохотался над собственной остротой, вероятно, вспоминая старушку Венди, которая только что съехала.

— Кончайте смеяться, я серьезно говорю.

Отелло насмешливо прищурился.

— Ах, даже так? Серьезно?

Альма не совсем точно описала своего хозяина, упомянув только его скупость. Это был добродушный и, в общем, порядочный человек. С ней он обращался хорошо. Любил пошутить и первый смеялся над своими шутками. Но он и впрямь был прижимист дальше некуда.

— Ладно-ладно. Как у него с деньгами, у твоего жениха?

Теперь и он говорил серьезно.

— Не знаю.

Хозяин вернулся в зал. Переговоры длились недолго. Ванго сразу принял условия Отелло, и тот оценил это не без сожаления. Все скряги таковы: если клиент не торгуется, они начинают жалеть, что не запросили больше.

— За постельное белье отдельная плата. И за газ тоже. Подушки вам нужны?

Ванго согласился и с этим. Первые двое суток он безвылазно провел в снятой комнате, лежа на отдельно оплаченной перине, под двумя отдельно оплаченными одеялами, уткнувшись лицом в две отдельно оплаченные подушки.

Встав наконец с кровати, он почувствовал, что отлично выспался и что голова у него свежая. Он подошел к окну и потянулся. На полу у порога лежали два или три счета, подсунутые под дверь. Спрятав их в карман, он спустился по лестнице. Было время завтрака. Чтобы попасть в ресторан, Ванго надо было пройти по улице. Падал снег, машины ехали медленнее, чем обычно.

Ванго вошел в зал и сел на диванчик. В кухне кипела работа. Казалось, Альма не замечала его. Но когда он заказал яичницу, она издали ему помахала.

Посетители валом валили в ресторан, и по тому, как они топтались у порога, втягивали в себя теплый воздух, отряхивали снег с обуви и приветствовали хозяина, сразу чувствовалось, как они довольны, что очутились здесь. Они словно одним прыжком перелетели через Атлантический океан и Средиземное море и вернулись на родину, в раннее детство, в воскресное итальянское утро. Отелло же беспокоился о сохранности половичка и то и дело кричал: «Эй, не так усердно!»

— Мне восемнадцать лет, а все меня держат за мамашу, — сказала Альма, ставя перед Ванго яичницу.

— Какой он был?

— Кто?

— Он. Кафарелло.

Альма ответила не сразу.

— Да не знаю. Давай больше не будем о нем. Хватит того, что ты выходишь из своей комнаты раз в три дня… И заказываешь яичницу!

— Но ты же с ним общалась.

— Ну да, как с обычным клиентом, и только. Оставь меня в покое. Я даже фамилии его не знала.

И она побежала к новому посетителю, чтобы взять у него шляпу.