Елена Чумакова - Гроздь рябиновых ягод

Старик окинул Настю цепким взглядом.

– Ну, пущай поживут, бабёнка молодая, крепкая, небось, отработает прожитьё…

Женщина, назвавшаяся Фросей, проводила Настю и детей по длинному проходу в дальний угол. С обеих сторон были каморки по типу загончиков, разделённые дощатыми перегородками, от прохода их отделяли где занавески, где одеяла. Отовсюду раздавались голоса, кто-то смеялся, кто-то пьяно ругался. В угловой каморке, куда Фрося привела их, большую часть пространства занимал широкий топчан с грудой тряпья. У дверей висел рукомойник, под ним табуретка с тазом. Вторая табуретка стояла около окна. На подоконнике высилась горка кое-какой посуды, видимо, он использовался в качестве стола.

– Не царские хоромы, но всё-ж не под открытым небом, тепло, и есть всё самое необходимое. Обживайтесь, щас поесть чего-нить принесу.

Спасительница исчезла и через несколько минут вернулась с миской горячей печеной картошки, щедро посыпанной зелёным луком и солью. Принесла она и полный чайник кипятка, и несколько поношенных, но чистых мужских рубах.

– Вот, переоденьтесь в сухое.

Сытые, согревшиеся дети мгновенно уснули, лишь только добравшись до топчана. А Настя, примостившись с краю, долго не могла заснуть, вновь и вновь прокручивая в голове события минувшего дня. Куда они попали? Что за люди вокруг? Что с ними будет? Как теперь добраться до родных Пустынников?

Под утро привиделось Насте, что идёт она по тропке через болото с полным лукошком клюквы. А вокруг нет никого, отстала от товарок. Вдруг чует, кочка под ногами проседает, перепрыгнула на соседнюю, да промахнулась. Чавкнуло болото, засасывая свою жертву. Настя хочет крикнуть, а голоса нет! Ухватилась за чахлую березку, а та гнется. Ищет, ищет опору – нет опоры. Вдруг видит, вроде идёт кто меж елочек да берёзок, пригляделась – Георгий глядит на неё сквозь ветви. Настя тянет к нему руку, молит о помощи, а он ни с места. Стоит, смотрит на неё, только слёзы по щекам катятся…

Сквозь сон почувствовала Настя, что кто-то трясет её за плечо. С трудом вынырнула из тяжкого забытья. Над ней склонилась Фрося.

– Вставай, собирайся, на работу пора.

– На какую работу? А дети?

– Будешь копаться, никакой работы не будет, а дети голодными останутся. Давай, давай, пошевеливайся, дорогой всё объясню.

– А дети с кем останутся?

– Так у тебя нянька эвон какая подросла, справится. Макарыч накормит и присмотрит, ежели что. Не у одной тебя тут дети.

Настя собралась в пять минут. Разбудила Нину, велела сонной дочке присматривать за младшими. В сенях на столе Настю ждала кружка кипятка и ломоть хлеба. Из загончиков зевая и почёсываясь выходили другие обитатели барака, переговариваясь, завтракали за длинным столом, кто чем. То и дело хлопала входная дверь, люди расходились по своим делам.

Над посёлком занимался серенький день, холодный ветер трепал бабам юбки, швырял под ноги охапки жухлых листьев. Фрося размашисто шагала по улицам посёлка, Настя едва поспевала за ней.

– Значит так, работать будешь поденщицей. Кому полы помыть, кому окна, кому бельишко постирать, мало ли дел в зажиточных домах. Поначалу я тебе буду помогать работу найти, потому как кто ж тебя с улицы в дом впустит? А уж потом, как тебя узнают, будешь сама о работе договариваться. И смотри, чтобы ничего к рукам не прилипало! Не то вылетишь из коммуны, не посмотрим, что с дитями. Я за тебя ручаюсь. Половину заработка будешь себе оставлять, половину Макарычу отдавать на прожитьё. У нас коммуна, друг другу помогаем, вот как тебе. Ежели кто заболеет, на работу выйти не сможет, накормим, с голоду не помрёт. Дрова на зиму опять же заготовить надо. Крышу подлатать, да мало ли расходов в хозяйстве, а хозяйство у нас общее. Поняла?

Настя кивнула.

– Ну и ладно. С нами не пропадёшь! Считай, повезло тебе, что место у нас нашлось. Сама-то откуда будешь?

Настя вкратце рассказала о своих злоключениях. За разговором дошли до большого дома за глухим забором. Хозяйка чем-то походила на Дусю, только постарше, да взгляд другой – цепкий, настороженный. Обстановка в доме тоже напомнила ей уютный Дусин дом – добротная мебель, фикус у окна, слоники на комоде, вышитые салфеточки везде. На видном месте граммофон.

Хозяйке требовалось перемыть и запечатать на зиму все окна.

– Хорошо сделаешь, так и заплачу хорошо, – сказала она.

Фрося, сторговавшись с дамочкой, убежала по своим делам, а Настя, вооружившись тряпками и старыми газетами, принялась за работу. Мыть окна она любила, ей нравилось, как начинают блестеть под её руками стёкла и в горнице становится словно светлее и просторнее. Это мирное занятие напомнило ей недавнее прошлое. Издалека донёсся шум проходящего поезда, на минуточку показалось, что всё, что случилось с ней – это просто ночной кошмар, что она моет окна в своём доме, а во дворе играют её дети и вот-вот вернётся с работы Геша, прибежит вечно спешащая Санька.

Заглянула хозяйка проведать, как работает поденщица, иллюзия развеялась.

С этого дня каждое утро Настя отправлялась на поиски заработка. Поначалу её водила по домам Фрося, знакомила с женщинами, торговалась об оплате. Но через неделю-другую Настя справлялась уже сама. Половину заработка исправно отдавала Макарычу, половина уходила на еду. Нина управлялась с младшими, дети слушались её. И Макарыч, действительно, приглядывал за остающейся в бараке ребятнёй: на кого прикрикнет, кого шлёпнет, чтобы не лезли, куда не надо, кому разбитую коленку промоет, чистой тряпицей завяжет, а то картошки на всех в золе испечет.

Настя надеялась, что сможет из заработанных денег скопить нужную сумму на дорогу домой, в Пустынники, но ничего не получалось. Надвигались холода, надо было всех одеть, обуть. Со вздохом вспоминала она ладные детские тулупчики, шубу, сшитую своими руками, лёгкие тёплые пимы, скатанные руками мужа для своих деток. Кого они будут греть этой зимой? Кто будет кутаться от мороза в её шубку? Жена и дети Тимофея? А есть ли они у него, изверга? Ничего-то она о нём не знала, ни адреса, ни фамилии.

Одежду, обувь пришлось покупать на барахолке, поношенную, конечно, и не всегда по размеру, выбор на Настины деньги был небогат. Себя одела последней, купила телогрейку, чёрный шерстяной платок, слегка побитый молью. Ботинки Фрося принесла, ношеные, но целые, утеплённые байкой. Глянула на себя в высокое зеркало в одном из домов, куда стирать приходила, бабка-бабкой, а ведь ей исполнилось всего-то тридцать два года…

Была ещё одна проблема – школа. Год назад Ниночка пошла в первый класс. Настя сама сшила школьное платье для дочки, Георгий смастерил фанерный чемоданчик для учебников и тетрадок. Любознательная и трудолюбивая от природы девочка училась легко, с интересом. Её тетрадки ставили в пример одноклассникам. Когда в семье разразилась беда, именно учеба помогла девочке справиться с непомерной для детской психики нагрузкой. Сочувствие и тактичность молодой учительницы, беззаботность одноклассников помогали хотя бы на несколько часов возвращаться в прежнюю счастливую жизнь. В конце учебного года Нину, как лучшую ученицу класса, наградили кусочком настоящего земляничного мыла и красной ленточкой. А осенью Настя не смогла отправить дочку во второй класс, надеялась, что после переезда на родину, она отдаст её в школу там. К тому же, пришла пора идти в первый класс Лизе, ей шел восьмой год.