Елена Чумакова - Гроздь рябиновых ягод

По утрам под окнами сигналил легковой автомобиль. Ида, свежая и нарядная, выпархивала из квартиры, и прохожие, глядя на беззаботную дамочку, садящуюся в авто, и подумать не могли, какая непростая юность была у этой бабочки.

А вечерами Дуся прислушивалась к звукам на лестнице, ожидая знакомый перестук каблучков. Раз в неделю к Иде приходил гость, и тогда Дуся тактично уходила погулять, или слушала радио в своей комнате. Так было долгие годы.

Фрося объявилась на следующий день, заглянула в Настин закуток, как ни в чём не бывало.

– С возвращеньицем! Живая? Вот и ладно. Девочки, собирайтесь. Быстренько, быстренько, дядя Вася уже ждёт.

Настя встала перед ней, уперев сжатые кулаки в бока. В душе поднималась волна гнева. Она уже никого и ничего не боялась.

– Куда это «собирайтесь»? Дети должны ходить в школу! Ты зачем отправила их побираться на рынок?!

Лицо Фроси вмиг изменилось, губы сжались в ниточку, злые буравчики глаз уставились на Настю.

– Ах ты…, ишь, как заговорила! А кто должен был кормить твой выводок, пока ты неизвестно где пропадала? Скажи спасибо, что на улицу не выкинули!

– Ты знала, где я «пропадала», тебе из больницы сообщили. Ты что моим детям наплела, что я их бросила? Как ты посмела?! Я для чего тебе полгода каждый день половину заработка отдавала? Ты же говорила, что на эти деньги вы кормите тех, кто заболел, не смог заработать. Возвращай мои деньги, и мы уйдем из вашей чертовой коммуны!

Настя наступала, готовая вцепиться в волосы обманщицы. На шум скандала начали собираться любопытные. Фрося оглянулась в поиске поддержки на столпившихся в коридорчике обитателей барака, натолкнулась на колючие взгляды, увидела сжатые кулаки, и спасовала, сменила тон, забормотала примирительно:

– Ладно, ладно…, раскипятилась…, я понимаю, ты сейчас не в себе. Можешь недельку отдохнуть, набраться сил, прокормим. Кто сейчас тебя такую на работу возьмет? А девочки…, что ж, в школу, так в школу…, тебе их кормить.

Она быстренько пробралась сквозь молчаливую толпу, что-то на ходу сказала Макарычу и исчезла, хлопнув дверью барака.

Настя устало брела по весенней улице, не замечая солнечных бликов от промытых окон, весело купающихся в лужицах воробьев, лёгких облачков, беззаботно плывущих в высоком небе. Вот уже третий час она ходила по знакомым домам, и везде её ждал отказ, хозяева нашли новых поденщиц. От голода сосало под ложечкой, но карман был пуст. Вспомнились слова мужа: «Ничего, я у тебя вон какой здоровый, от всех невзгод укрою. Ты, главное, прислонись ко мне поближе, птаха моя».

– Эх, Геша, Геша, оставил ты меня одинёшеньку с детьми, а ведь обещал, что никогда не бросишь… Галочку, любимицу свою, забрал, а нас зачем оставил? Взял бы уж всех разом, чтоб не мучились. Что мне делать? Как одной детей поднимать?

Сзади раздался резкий сигнал клаксона, мимо промчался, обдав парами бензина, автомобиль. От неожиданности Настя шарахнулась в сторону, больно ударившись плечом о столбик ворот. Потирая ушибленное плечо, подняла глаза. Прямо перед лицом висела табличка «Кизнерский детский дом». Ошеломлённая, присела на придорожный столбик, собираясь с мыслями, привычным жестом поправила несуществующую причёску, ощутив под ладонью колючий ёжик едва отросших волос. За глухим дощатым забором раздавались детские голоса, смех, удары по мячу. Настя решительно встала, толкнула калитку.

Во дворе несколько детей, ровесников Ниночки, играли в мяч. Все были одеты в одинаковые синие сатиновые рубашки, на девочках были такие же сатиновые юбки, на мальчиках шаровары, у детей постарше на худеньких шейках краснели пионерские галстуки.

В дальнем углу двора, возле сараев, бородатый мужик колол дрова, женщина в чистом переднике поверх цветастого платья снимала с веревок простыни.

– Тётенька, посторонись! – раздалось сзади. Двое мальчишек, сгибаясь под тяжестью полных вёдер, обогнали её, оставляя мокрые следы, скрылись за дверью двухэтажного деревянного дома. Настя вошла следом и очутилась в прохладном полумраке коридора. Стены до середины выкрашены синей краской, под ногами чистые крашеные полы, на белёном потолке лампочки в плафонах. Справа лестница на второй этаж. По обе стороны коридора двери. Из открытой двери в дальнем конце коридора доносились звон ложек, стук ножа и запахи, от которых у голодной Насти свело желудок.

– Вот молодцы, – послышался женский голос, – еще по ведру и хватит, можете идти играть.

Из двери, гремя пустыми вёдрами, выбежали уже знакомые мальчишки.

– Скажите, где найти директора? – спросила у них Настя.

– Сергея Степаныча? А вон его кабинет, – махнул рукой один из мальчишек.

Сергей Степанович оказался худощавым мужчиной с открытым взглядом серых глаз. На вид ему можно было бы дать лет сорок, если бы не совершенно седая голова.

– Вы по какому вопросу? – он оторвался от бумаг и вопросительно взглянул на Настю.

– Спасите моих детей от голодной смерти, возьмите их в детский дом!

– Места в детском доме распределяет отдел народного образования, обратитесь в сельсовет.

Настя медленно опустилась на колени.

Через полчаса, выслушав сбивчивый рассказ Насти о её бедственном положении, Сергей Степанович расхаживал по кабинету, задумчиво потирая лоб.

– Одну из девочек я могу взять, с РОНО вопрос улажу, а больше мест нет. Мальчик еще слишком мал для нашего детского дома. Пока приводите одну, а там видно будет. Летом старшие выпустятся, сможем взять и вторую.

Настя медлить не стала, не прошло и часа, как в кабинете директора выстроились все её ребятишки. Во дворе трижды ударили по железке. Сергей Степанович глянул в голодные глаза детей.

– Ну вот что, гостей полагается сначала накормить, а потом разговоры разговаривать. Шагом марш в столовую.

В большой столовой дети, галдя и толкаясь, выстроились в очередь к раздаточному окошку, затем с полными мисками рассаживались на лавках по обе стороны длинных столов, накрытых цветастыми клеенками.

– Петровна, плесни-ка щей вот этим галчатам, да и мне заодно, – директор подтолкнул к раздаточному окошку Нину, Лизу и Веночку. Свою миску поставил перед Настей: «Ешь, я уже наелся, когда пробу снимал».

После обеда, показавшегося детям необыкновенно вкусным, провёл гостей наверх, в спальни. Дети, робея, прошлись между рядами аккуратно заправленных кроватей с одинаковыми одеялами и белыми треугольниками настоящих подушек.

– Ну как, понравилось вам у нас? Кто из девочек хочет остаться?

Лиза смело шагнула вперёд.

– Ты? – улыбнулся Сергей Степанович. – А что ты умеешь делать?

– Я всё могу, и петь и плясать.

– Ну, давай, покажи свои таланты.