Юрий Григорьев - Морские люди

В штабе эскадры, наоборот, были довольны результатом. Начальник штаба, командиры батальона морских пехотинцев и батальона армии Вьетнама, представители особых отделов провели под руководством высшего комсостава обеих сторон совещание. Переводчик лейтенант Аббасов, наконец-то дорвавшийся до настоящей работы, старался не ошибиться в военных выражениях, при необходимости он посматривал в сторону более опытного в таких делах вьетнамского коллеги. Тот, в звании старшего лейтенанта невозмутимо подбирал более подходящие синонимы и на равных вел беседу с руководителем вьетнамской стороны с адмиральскими знаками различия.

Пришли к общему мнению: в скором времени следует снова ждать подлодку, теперь уже с непрошенными гостями. Решили высадке не препятствовать, обязали особистов отслеживать каждого появившегося на берегу, уговорились далее стараться действовать без привлечения основных сил.

После совещания Хан спросил у товарища Тана, в чем будет заключаться лично их помощь. Тот пожал плечами:

— Ходи спокойно, выполняй свою задачу, ну, просто наслаждайся жизнью. За этими друзьями установят слежку и будут снабжать дезинформацией через наших осведомителей. Потом, конечно, они догадаются что к чему, вот тогда и возьмут родненьких за жабры. Не впервой, всегда так делается. Здесь была территория Южного Вьетнама, сам понимаешь, что это значит. Врагов и шпионов хватает. В воскресенье прихвати меня в город, давно не был, а дел поднакопилось порядочно.

— Никак, жениться собрался?

— Как у вас говорят — не дождутся. У меня другое. Я, брат, хочу уволиться и пойти в спецшколу преподавателем русского языка. Надо где-то квартиру снять, одежду присмотреть.

— А что, переводом нельзя, обязательно нужно стать гражданским?

— Школа не военная, а специальная, для детей. С углубленным изучением какого-нибудь одного предмета. По математике там или физике. Химии, например.

— Знаю. У нас тоже такие есть.

— Э, в ваши спецшколы ходят дети спецродителей, а у нас другое, в наших будут учиться одаренные дети со всех слоев общества. Вот выпустим их, потом отправим за границу получать высшее образование. За это время купим заводы, они вернутся и возглавят производство.

— Ух ты, здорово!

— Конечно, хорошо. Каждому такому школьнику за отличную учебу государство будет выплачивать если на ваши деньги, по пятьдесят рублей. Учти, родитель из рабочих получает по семьдесят. Каково? Вот такой стимул.

Хан присвистнул, посмотрел на мечтательную улыбку вьетнамца и вдруг понял: так оно и будет. Станет на Юго-востоке Азии еще одним экономически быстро развивающимся государством больше.

Вышли в граничащий с плацем небольшой сквер. Товарищ Тан внезапно встрепенулся, напрягся, сделал неуловимое хватательное движение правой рукой и показал Хану пойманного крупного зеленого кузнечика. Осторожно оторвал ножки вместе с брюшком, голову, вынул из хитинового грудного панциря кусочек розового мяса, предложил — будешь? Услышал отрицательный ответ, выбросил очищенную часть — я тоже. Аббасов подумал, что человек обиделся и, чтобы как-то исправить положение, сказал:

— Было бы с чего расстраиваться. Подумаешь, сьел бы и все тут.

Через минуту он держал двух выловленных в траве кузнечиков, величиной еще больше первого. Будущий учитель русского языка проделал над ними известные операции, половину съел, вторую протянул спутнику со словами:

— Давно надо так, чего стесняться. Во избежание международного скандала бери и кушай. Пожалуйста. Я угощаю.

Международного скандала не произошло.

Капитан третьего ранга Терешков на совещании отсутствовал, но и без этого понял — некую задачу БПК выполнил. Командиру корабля достаточно было того, что сразу по прибытии корабля его снова вызвали в штаб эскадры:

— Сделали как было приказано? Прогулялись и вернулись будто ничего не видели?

— Разыграли партию как по нотам, товарищ контр-адмирал!

— Молодцы!

Поэтому старший помощник был несказанно озадачен тем, что командир корабля благосклонно поддержал предложение замполита и включил молодого мичмана в списки поощренных. Слов нет, Клим был на седьмом небе. Правда, неприятной тучкой повис на небосклоне безуспешный, в его понимании, поиск противника. «Первый на боевой службе выход в море и такая неудача. Ладно, мы еще схлестнемся. Найдем и заставим всплыть».

Весь вечер сидели Петрусенко и Борисов, размышляли как быть. Взять с собой только деньги? Обойтись припасенными рубашками? Нужны ли значки, сувениры для установки контактов с предполагаемыми продавцами? Неизвестно. Неудобно, да придется обращаться за консультацией к Николаичу. А что, записаны они во вторую очередь, поедут после обеда. Пусть посоветует, может, надо плюнуть, не таскать с собой ничего и насчет приобретений полностью положиться на него, нового знакомого. Подсознательно каждый понимал, что истина, как всегда, кроется где-то посередине. Решили прихватить с собой малость денег, пару-другую рубашек, ну и значков немного.

Утром с корабля сошли семь представителей мужского пола, все с подозрительно короткой стрижкой, зато в гражданском одеянии. Они прошли к штабу эскадры, там погрузились в японский микроавтобус белого цвета и покатили в город мимо аккуратных двухэтажных домиков из кирпича, опрятных двориков обязательно с деревьями-цветами, розовыми, красивыми. Ну и, конечно, мимо знаменитых рисовых полей. Шах пояснил, что крестьяне собирают урожай три раза в год. Действительно, на одних полностью залитых водой участках пожилые вьетнамцы пахали деревянными сохами, влекомыми небольшими буйволами, женщины в закатанных до колен штанах сажали ростки риса. На других зрел урожай, их пропалывали. На третьих рис убирали. Вручную. Освобожденные полосы ждали полива с последующей пахотой. Выращенное расстилали вдоль асфальтовых дорог, доведенный до кондиции урожай маленькие лошадки везли на рисорушки. Штурман зафиксировал весь этот процесс на личный «Полароид», спросил:

— Почему на полях в основном женщины? Где их мужья?

На что получил такое объяснение — во Вьетнаме считается, что вся домашняя и полевая работа лучше получается у женщин. По столь важной причине мужчины этого государства самоустранились от обыденных хлопот и занимаются более существенными на их взгляд делами. Преимущественно торговлей прямо возле дома. Они раскладывают нехитрый свой товар в виде нескольких пачек чая, сигарет или стопки глянцевых календарей на кусок газеты, садятся на корточки, курят и ведут нескончаемые беседы о политике, погоде, соседской корове, о чем угодно, затронувшем их внимание.

Посетили местный рынок ли, базар, это было нечто среднее, чисто азиатское. Покопались в россыпях выложенных для продажи раковин. Попробовали обжаренных на раскаленных металлических листах креветок. Полюбовались ловкими движениями уличной поварихи, двумя палочками время от времени снимающей тончайшую пленку с густого рисового варева — на тарелке довольно быстро росла стопка широких круглых блинчиков. Долго, много дольше необходимого проторчали возле неестественно толстой для вьетнамки хозяйки джинсовой лавки. Она увидела интерес в глазах посетителей и мелко-мелко затряслась-закланялась, что-то засюсюкала, не иначе расхваливая свой товар. Но цены не сбавляла. Совала в руки калькулятор, выкрикивая: «Зе, зе», что в переводе значило «дешево, дешево», тыкала в цифры жирным пальцем.