Юрий Григорьев - Морские люди

Вопреки ожиданию, торговлей на рынко-базаре, по крайней мере этом, тоже были заняты преимущественно представительницы слабого пола. Обслужив покупателя, продавщица вешала на специальный крючок коническую свою шляпу, залезала в гамак и, с любопытством осматривая плывущую мимо лавки праздную толпу, обмахивалась складным типа театрального, бамбуковым веером. При виде подошедших европейцев одна из них звонко крикнула что-то соседке, та ответила, обе весело рассмеялись.

— Не иначе что-то обидное про нас сказали, ишь, как ржут!

— По-моему, ничего задевающего честь и достоинство. Перевожу дословно: первая оповестила, что вот идут покупатели, вторая посоветовала ей не подниматься, потому что это русские, они все равно никогда не торгуются. Если дорого, молча проходят мимо.

— А ведь точно подмечено. Мы больше привычны к магазинам, там цены постоянные.

Кого-то все же заинтересовала шляпа. Конечно, ее повертели и, конечно же, возвратили из-за дороговизны продавщице, что-то говорившей мелодичным голоском. Слышалось неоднократно произнесенное «нон ла, нон ла», оказывается так она называла головной этот убор для мужчин и женщин. Шах обратил внимание, что прямой конус есть признак мужской шляпы, а несколько выпуклый — женский. Делают их из обработанных особым способом пальмовых листьев. Процесс изготовления сложный, требуются разделение волокон, специальная обработка на горячей металлической поверхности, потому и стоимость высока.

Поразило обилие детишек. Любознательные до назойливости, они на первой же остановке радостно окружили путешествующих, галдели и кричали, заглядывали в автобус, явно ожидая что-то приятное для себя. Шах предупредил, чтобы мелкие вещи были спрятаны, сумки застегнуты и предостерег что-либо давать малым детям. Более старшие мгновенно оберут малыша, да еще и отлупят:

— Обращаю внимание. Детей во Вьетнаме любят, они ведут себя очень вольно, ходят на головах, им позволяется делать что угодно.

Но вот один мальчик полез к себе в портфель, вынул тетрадку с профилем Ленина, поразительно похожего на вьетнамца. Он подошел к переводчику: «Лиенсо, меня зовут Чан», показал обложку:

— Ле-нин, СССР, Мос-ку-ва!

Его одарили купленными в лавочке конфетами. Тот опасливо покосился на сверстников, подумал, протянул кулек одному из своих друзей, взялся за руку Шаха и, очень довольный найденным выходом из трудного положения зашагал со всей группой к белой полосе прибоя. Они погуляли по набережной, где угостились мороженым, посмотрели на здания санаториев, потом Чан вернулся к приятелям. Группа повернула к автобусу. Впереди ожидали переезд и длинный подъем по каменной лестнице с оскалившимися драконами вместо перил на вершину горы, где размещался храм с золотой скульптурой Будды внутри. Служитель разрешил ударить подвешенным на цепях бревном в начищенный до блеска гонг. Бронза ответила долгим сочным гудением, служитель улыбнулся и поднял большой палец. Таким образом показал, что посетители обязательно будут удачливы.

Вторая группа, в состав которой попали Иваныч и Клим, уже имела некоторое представление о поездке. Они полюбовались важными лицами торгующих без отрыва от отдыха глав семейств, раздарили преимущественно детворе приготовленные для установления деловых контактов значки, сделали кое-какие покупки. Попытались было уговорить толстую лавочницу продать джинсу подешевле, не вышло. Даже обаяние Иваныча, выделявшегося в толпе громадным своим ростом Иваныча, при виде которого многие женщины базара с трудом отводили внезапно останавливающиеся взгляды и начинали учащенно дышать, не помогло. Махнули рукой. Блаженствуя, чисто для утоления интереса решили прогуляться по главной улице.

Мимо текла велосипедная река, величаво проезжали на скутерах молодые вьетнамки, обязательно при европейских шляпках и длинных, до локтей красных перчатках. Внимание экскурсантов привлекло необычное зрелище — на прикрепленной к седлу минимокика длинной доске друг за дружкой сидели сразу пятеро вьетнамских парней. Они ехали очень даже довольные своей выдумкой.

За соблюдением правил уличного движения, которых вовсе не существовало, следили милиционеры. Обладатели транспорта разъезжали, как могли и поворачивали, где хотели. Понятно, стараясь объехать снующих пешеходов, в том числе норовящих попасть под колеса. Нарушителей, как ездоков, так и кандидатов быть задавленными наказывали тут же, без всякого составления протокола и записи свидетелей. Хорошо, если те и другие отделывались подзатыльником. Чаще после свистка следовали пинок в заднюю часть туловища одним и удар резиновой палкой по спине другим.

Переводчик пояснил, что еще американцы пытались приучить местных к правильной, упорядоченной езде. В коляску мотоцикла усаживали копа покрупней, давали ему бамбуковую палку и ею он орудовал прямо на ходу, сгоняя едущих по встречной полосе на правую сторону. Без пользы. Трудное это дело быть инспекторами уличного движения в такой стране, где одинаково беспечны обладатели колес и пешеходы.

Прямо у тротуара что-то пили и ели праздные люди, сидя на маленьких, похожих на детские плетеных табуретках за небольшими же столиками. Точно такие же переносили в корзинах на коромыслах громко вопящие зазывалы с судками. Желающие попробовать предлагаемые кушанья привычно останавливали их, садились перекусить. Пахло жженым соевым маслом, слышались крики торговцев, на как всегда ярком синем небе сверкало очень жаркое солнце. Лимонаду бы!

Внимание привлекла торговка соком сахарного тростника. Толстые, ровные его палки возвышались зеленым конусом над корытом возле готового к работе компактного устройства в виде двух металлических роликов типа выжимального агрегата в стиральной машине. Она проворно составила вместе два небольших столика, смахнула несуществующие пылинки с поверхности, придвинула прямо-таки игрушечные табуретки, протерла высокие стаканы, вставила в приемное отверстие стебель тростника. Раздалось жужжание электромотора, полилась выдавливаемая жидкость. Иваныч первым сделал глоток на пол-стакана и широко улыбнулся: «Сладко»! Клим хотел было последовать его примеру, но хозяйка жестом попросила не торопиться, немного потерпеть. Она вынула из стоявшего тут же, на улице небольшого холодильника ведерко с мелко колотым льдом, когда пьяной походкой подошел некий оборванец, давно не мытый и в лохмотьях, которые трудно было назвать одеждой. Он что-то резко выкрикнул продавщице, повернулся к сидящим, горячо заговорил, размахивая руками. Шах хотел было вмешаться, но любознательный Добров попросил перевести, что там плетет впервые увиденный ими пьяный вьетнамец.