Лев Сокольников - Распишитесь и получите

Прежние повести, как одна, приятные, иных не создавали, а, буде какой ослушник и сущий охломон шел супротив правила и письменами излагал непотребства — имя ослушника, как минимум, предавалось поруганию и забвению на вечные времена.

Эта повесть неприятная во многих местах.

Повесть собрана современной техникой при участии невидимой, но принимаемой слухом, сущности в звании «бес».

Вечно юная, неизменная отеческая ненорМАТивка с новой ценой «плюс восемнадцать», гуляет на страницах повести да не осудит читатель прегрешения наши!

Управляемая и меняемая желаниями фантастика существует в яви, а необузданная, в коей поменять и малый эпизод не можем — в сонных видениях.

Адам и Ева видели сны, за толкованием виденного, если сверх меры волновало пару, обращались к создателю, но после грехопадения с изгнанием из рая последующие кинокадры методом проб и ошибок объясняли сами. Что видела пара в сонном видении перед днём искушения, грехопадением с последующим изгнанием в «святом писании» не сказано, похоже, пара спала без сновидений.

Сонные видения делятся на «пустяковые», «дурные», «вещие, и «несбыточные», но какие стоит помнить от первого кадра до пробуждения, а от просмотра каких картин закрывать глаза во сне и просыпаться — спящему не дано знать.

И автор не исключение: уходящая в неоглядную высь широкая и, гладкая, как стекло, без единой трещинки, скала красного гранита с мелкими чёрными вкраплениями, освещена заходящим солнцем, справа и слева что-то ещё возвышается и говорит без слов:

— Преодолеть препятствие не по силам и альпинисту-скалолазу высшей квалификации, «оставь надежды всяк передо мной стоящий, пройти можешь, если продырявишь меня».

Слева от скалы на удалении двух-трёх метров стол без скатерти, за столом человек непонятного возраста:

— Желаете заработать?

— Желаю, чем и как?

— Видите? — левой рукой сидящий обвёл скалу — нужно сделать проход, а за грамм отбитого камня получите… — и назвал сумму не запомнившихся денежных знаков.

— Инструмент?

— Подходите, выбирайте — стою перед столом, вижу набор многих диковинных инструментов: «какой выбрать? Скала не известняк, гранит, камень твёрдый, не всякий инструмент возьмёт, сталь высшей закалки долго не продержится против гранита, быстро остроту потеряет. Алмаз нужен, без алмаза и грамма не добуду…» — и увидел зубило с алмазным наконечником — «о, что и нужно, «зуб» есть, осталось «било» найти» — и било оказалось на столе.

Вооружился инструментом, взглянул на стол с тайной мыслью «алмаз не выдержит — выберу другое» — а на столе уже ничего не было…

Стою у стены, выбираю место откуда отделить первые граммы, и вижу в глубине бледно-серые контуры человеческой фигуры: «вот по ним и пойду пока солнце светит, без света ничего не увижу… Указаний откуда начинать борьбу с камнем не было, вот и начну с силуэта… Много не добуду, но пройтись по контуру интересно, не простое добывание граммов» — начал работу сверху. Сделал пару ударов и услышал за спиной:

— Достаточно, получите за труд — обернулся, и вижу работодателя, протягивающего толстенную пачку купюр неизвестной валюты.

Удивился, взял, обрадовался: «за малую работу такие деньги!?» — посмотрел на место, где отколол крошку гранита… и не увидел скалу, исчезла, посмотрел в сторону человека за столом — и его не было, пропал, а на их месте оказалась красивая долина под неестественно синим небом…

Было, и прежде навещали издевательские сны, дразнили, но этот превзошёл всех: от первого до последнего кадра с пачкой денег хранится в деталях и отказывается уходить в забвение.

Не чаще раза в месяц (в полнолуние) предаюсь гаданию и пытаюсь выяснить, о чём вещало сновидение, за каким хером и откуда пришло — попытки ничего не дают, кроме скорого ухода в сон в обнимку с пустой надеждой: «может, опять там окажусь?»

Если под страхом наказания потребуется нарисовать портрет человека за столом — не выдам и единого слова, не помню, но что за малую и пустяковую работу человек порадовал толстенной пачкой неизвестной валюты — было.

Кто виноват, если в пробуждении рука, коей принял пачку, была крепко сжата в кулак и ни к одной части тела не прилипла и единая банкнота, сколько народу расстроил человек за столом, как глубоко и зачем?

Граждане страны советов не любили писать биографии:

— Вроде, как донос на себя пишу. Мало им когда и где появился — раздевайся до исподнего, выворачивайся на изнанку, признавайся без утайки, какими плохими делами замарал имя своё прежде, от чего отказывался и почему? Что за рыбина, с кем, в каких морях-окиянах плавал в прежние времена, с кем, где и с какой целью мутил воду? — кто такие «имы», чьих будут, откуда взялись — вопросы, вздумай кто задать любителям чужих жизнеописаний, оставались без ответа.

Когда неведомым и могущественным «имам» пролетарский нюх шептал (доносил) «грешник пытается утаить важные сведения, обещавшим неприятности голосом «исповедники» выпускали короткое:

— Подробную биографию… — а допрашиваемые натурально дивились:

— Чего писать-то? — и рождались исповеди полные у одних, на четвертушку листа ученической тетради крупной прописью у других, и короткие, без деталей, корявым почерком у третьих.

Сетовавшим на слабые познания грамоты дозволялось сокращать биографическую повесть до двух позиций: копия с паспорта о времени явления в свет плюс скудные сведения о родителе:

— Рабочий — и как вариант:

— Служащий… — женская половина родословной любителей чужих биографий не интересовала.

В старину верующие докладывали служителям культа о прегрешениях устно, власть советов упущения «пастырей овец православных» модернизировала в биографии во «благо молодого савецкого государства».

Дальше шире и лучше: написал биографию — молодец, теперь напиши мнение о соседях справа и слева, что говорят и чего не говорят молчащие, молчуны опаснее. Пишите много и часто, органы определят, что пойдёт в дело, а что останется в архивах.

Биография автора полная, с деталями, устоявшими против времени: «в одна тысяча таком-то году от рж. Христова», а до рж. Христова русские жили в берлогах, сделанных медведями, мёд продразвёрсткой у косолапых отбирали и продавали за бесценок иноземцам, воск, мягкую рухлядь, пеньку и прочее, нужное за рубежи сплавляли, сами при лучине щи лаптем хлебали и пням богу молились», восьмого месяца, в третьем часу ночи девятого дня трудами повитух покинул материнское чрево и отправился в путь с названием «жизнь».