Александр Семёнов - Опус номер девять ля мажор. Часть 2. Жизнь как музыка и танец

Рома уже год танцевал, но показывать умение стеснялся: не было никакого умения, ритм он чувствовал средне, движения запоминал немногим лучше. Лена занималась в театральной студии, хотела стать актрисой, и уж она-то не боялась очень серьёзно, с выражением читать наизусть монологи и стихи. Раньше, если кто-то при нём даже бубнящей скороговоркой читал стихи, Роме становилось неловко, хотелось поскорее уйти, – но Лену он был готов слушать и слушать. Она просила: «Повтори. Только змеи сбрасывают кожу, чтоб душа старела и росла. Мы, увы, со змеями несхожи, мы меняем души, не тела…» Рома повторил две строки, смутился, покраснел и решил, что актёром никогда не станет.

Вернувшись домой, он звонил Лене. Она говорила, что рада, но голос звучал суше, чем в те августовские дни. Наверное, виноват был телефон… Они договорились встретиться, погулять в Парке Победы, но когда Рома подходил к метро, Лена прислала эсэмэску: «Извини, не могу прийти, давай в другой раз». Причину так и не объяснила. А потом многодетная Ромина семья переехала из коммуналки в отдельную, просторную квартиру. Энергичная мама уже три года хлопотала о ней, писала письма, ходила на приёмы и так понравилась одному депутату Законодательного собрания, что он пригласил её в помощники. В новой квартире была громадная кухня, четыре большие комнаты, а в прихожей Илья играл в футбол, обводя поставленные в ряд ботинки. Довольней всех были сёстры: они давно хотели купить щенка, даже знали, у кого, – и очень скоро принесли домой пушистую крошку Альму.

Когда Рома, уже в конце октября, звонил Лене в последний раз, она сказала: «Извини. Мне было очень хорошо… но, кажется, у нас ничего серьёзного не получится. Слишком рано. А просто дружить с тобой я не могу, и ты, наверное, тоже». Он расстроился, передал эти слова Марине. «Увижу – прибью артистку долбаную! – обещала сестра, ударив кулаком по столу, и в ответ громко залаяла Альма. – А ты не ной, – продолжала Марина, – другую найдёшь, нормальную. Идём лучше гулять со зверем».

Рома сильнее налёг на танцы, месяц ездил в прежнюю студию, но теперь она была далеко, и тренер надоел – парень двадцати лет с вечно блестящими чёрными волосами; он мог половину занятия крутиться перед зеркалом, забыв об учениках. «Артур Василенко, что ли? – услышав о нём, спросила Ксения. – Как догадалась? Да видела на конкурсах миллион раз. Странный он какой-то». Из интернета Рома узнал, что ближе всех к его дому находится клуб «Фонтан», позвонил, пришёл. Ему очень понравились Владимир Викторович с Алиной Александровной; он увидел, как много и вдумчиво тренируются ребята, и сам потянулся за ними. Быть последним он не любил. На девочек из клуба Ромин магнетизм не действовал, а в новой школе всё было по-старому: знакомства, телефонные сюрпризы.

«Алло, привет. Хочешь узнать, кто звонит? Нет, ты мне не говорил номер, я случайно узнала. Так хочешь или боишься?…» Рома не боялся, он не мог забыть Лену: мягкие губы, такую близкую грудь, к которой он прикасался через майку, но завернуть её выше так и не посмел. И ещё – как в последний лагерный вечер Лена сама расстегнула джинсы и повела под них его ладонь, но тут же передумала. «Нет, давай в другой раз, – вздрогнув, прошептала она, – я ещё не готова…» И как от неё отделаться?

Вчера он почувствовал, как её образ, живой и объёмный, раскололся на цветные диски: на одном глаза, на другом голос, на третьем – всё то, что Рома сам придумал, – и, размахнувшись, он веером запустил их с балкона. Они закружились и не упали, а блестящими точками растаяли вдалеке. Если бы только Ксения поглядела на него так, как Лена год назад! Или как эти девушки, присылавшие записки.

А вдруг?…

– Ты придёшь к нам в гости? – спросил он ещё раз. – Тебе понравится, точно говорю.

– Посмотрим, посмотрим, – улыбнулась она. – Вообще, ты меня заинтриговал…

Ксения отметила для себя другую черту Ромы – неукротимый дух противоречия. Как только он почувствовал себя с ней на короткой ноге, тут же стал возражать в ответ на любые слова.

– Смотри, сколько толокнянки, – кивнула Ксения на горку, всю сверкавшую серебристо-зелёными листьями. – Почему я раньше не замечала?… Надо бабушке немного собрать, чтобы она в аптеке не покупала.

– Это брусника, – ответил Рома.

– Да нет же. Смотри, какая форма: медвежьи уши.

– Нет, брусника, – упрямо повторил он.

Что тут скажешь? Ксения отыскала красную, приплюснутую с полюсов ягоду, дала попробовать. Рома раскусил, сморщился и выплюнул, но взглядом сказал:

«всё равно не верю». А до тренировки оставалось пятнадцать минут, и они поспешили в корпус. Ксения опасалась: хватит ли у неё с непривычки сил? Хватило, пускай даже танцевать ей пришлось в паре с Егором, от которого пахло застарелым куревом и потом. Только иногда она присаживалась на скамейку, и тут же с вопросом подскакивал Рома.

Учили медленный фокстрот.

– Начинаем длинную сторону: перо в направлении ДЦ, – сказал Владимир Викторович.

– Что такое ДЦ? – спросил её Рома.

– Диагональ к центру.

– Точно диагональ? Ты уверена?

– Зачем тогда спрашивать, если не веришь?

– Ну, ладно, что ты сразу обижаешься…

– Даже и не думала обижаться.

Для того чтобы обижаться, Ксения слишком устала. Придя в номер после обеда, она рухнула на кровать и проспала почти до самой дискотеки.

Дискотеки в «Лесном» были всегда, даже в то время, когда Ксения не ездила на сборы. В семь, восемь, девять лет, оставаясь в комнате субботним вечером, она не могла уснуть, думая о том, чем сейчас заняты старшие. Они слушают музыку, двигаются, как хотят… они вообще где-то на другой планете! Из окна виднелся угол другой планеты – длинного корпуса в полтора этажа, где днём был тренировочный зал. Ксения поглядывала на него: вдруг кто-то выйдет?… – и, когда рядом оказывалась Вика, чувствовала, что и её одолели такие же мысли. Но признаться, что завидуешь? Ни за что. И они, задёрнув занавески, расходились по кроватям. Не больно и хотелось.

Когда в лагере появилась Ирина Сергеевна, девочки, забыв гордость, уговорили взять их с собой, посмотреть хотя бы одним глазом. Пришли впятером, постояли в дверях, выглядывая в полутьме знакомые силуэты, затем тихо просочились в зал и собрались у зеркальной стены. Звучала песня группы «Ниагара», в которой легко узнавался ритм ча-ча-ча. Девчонки переглянулись, встали двумя шахматными рядами и начали танцевать настройку, которую делали перед каждым занятием по латине. Эту длинную цепочку придумал Владимир Викторович, исполнялась она синхронно, по одному. Повороты, шаги, движения бёдрами – днём всё это было упражнением на технику, но вдруг ожило, засверкало. С тех пор девочки выросли, настройка стала сложнее, «Любовь на пляже» мог сменить «Таксист Джо», а в последнее время хриплый рёв Шнура: «Вэвэвэ Ленинград!» – и всё равно каждая дискотека начиналась у них одинаково.