Александр Семёнов - Опус номер девять ля мажор. Часть 2. Жизнь как музыка и танец

– Ты не слишком устал? Перетерпишь наши занятия?

– Я вам ещё и чай принесу, – пообещал Андрей. – С брусничным вареньем. А кто она такая? Я, кажется, догадываюсь.

– И, кажется, правильно, – в тон ответила Оля, садясь к нему на колени. – Часа через два зайдёт…

Прежде чем пришла ученица, Андрей заглянул в электронную почту и обрадовался письму от Марко с вложенными фотографиями.

– Добавь к себе в журнал, – сказал он Оле, – вы замечательно получились!

– Ничего удивительного, кто снимал-то. Обязательно добавлю, только сначала – наши с тобой совместные. А для этого надо их сделать.

– Я всегда стеснялся фотографироваться. С детства не любил, потому что выхожу на фотографиях толстым. Но попробую. Надо, так надо, – сказал Андрей с видом покорности судьбе, в то время как Оля, обнимая его сзади одной рукой, другой тормошила и щекотала под футболкой.

Вскоре явился Слава Брындин, полный рассказами о новой гитаре, которая пока лежала у него на верстаке в виде палисандровых и еловых дощечек, но в воображении была готова и так хороша, что прежняя, чуть не победившая на конкурсе, в её тени уже померкла.

– А почему один? – спросила Оля. – Где Александру потерял?

– Эх, у Сашки, блин, очередной период самокопания и самобичевания. Беда с ней. Я бездарность, я посредственность, я обечайку сломала, и никогда ничего настоящего не сделаю, так и останусь вечной ученицей… Сидит, понимаешь, дома и страдает. Я к ней сейчас и еду, заниматься воспитанием, так сказать. К вам заскочил по пути. А ты, Андрон, я вижу, эстраду совсем забросил? – спросил Слава, глядя, как Андрей уверенно выбирает из двух гитар классическую.

– Иногда играю, чтобы не забыть, – ответил Андрей. – Но да, с тех пор как здесь живем, примерно девять десятых времени занимаюсь классикой.

– Так это хорошо. Сделал окончательный выбор – и держись.

– Да понимаешь, я недавно подумал… Вот взять Марко. Он и старше меня почти на двадцать лет… сорок пять ему, кажется, и уже мэтр, всеми признан. Мог бы успокоиться и жить достигнутым. Но нет же, он чего-то ищет, идёт вперёд, играет современные вещи, молодых авторов открывает. А я застрял на том, что миллион раз сыграно до меня. А вроде, пока ещё не стар.

– Важно не что играть, а как, ты же знаешь, – изрёк Слава.

– Знаю. Но далеко не всегда этой мысли хватает.

– Ай, блин, и здесь самокопание! Кругом разлагающаяся интеллигенция. Вы ещё, блин, о тяжкой народной доле начните размышлять! Ладно, я пошёл, куда хотел, а до вас ещё доберусь. Ждите, голубчики!

– Ну, вот и я попала под раздачу, – сказала Оля, спеша впустить нового гостя. Ксения встретила Славу в прихожей, рассеянно поздоровалась и не обратила внимания на изумлённый взгляд снизу вверх. Она выглядела смущённой, даже чересчур, и Оля, чтобы хоть немного её расшевелить, сама расстегнула и стащила с неё куртку, придвинула тапки, взяла её под руку и, не давая опомниться, потянула в ванную, затем в кабинет. Минут через двадцать Андрей постучался, принёс обещанный чай с вареньем. Девушки сидели за столом, глядя в книгу любимого Олиного Гарри Тертлдава, и, судя по тому, как весело ученица взглянула на Андрея, не прерывая чтения вслух, он понял, что со смущением покончено. Он вернулся к гитаре, стал разбирать современные пьесы. Поиграл одну, другую, третью… Выучить было несложно, да вот не лежала к ним душа, как Андрей ни пытался её уговорить. В конце концов он решил, что мог бы сам насочинять километры такого добра, но раз не сочинил – значит, ему это было не надо. Попробовал импровизировать, как летом на ладожском берегу, но тоже не больно-то удачно. Наверное, оттого что некому было слушать его в пустой комнате. Или, может, он стал более чутко замечать в собственных музыкальных путешествиях чужие маршруты, нанесённые на чужие карты, столетней давности пристани, сигналы всем известных маяков…

– Дюха, проводишь ребёнка домой, ладно? – спросила Оля, войдя в большую комнату. Ребёнок стоял чуть позади, опустив хитрющий взгляд и то ли держась обеими руками за Олины плечи, то ли её придерживая, чтобы не убежала.

– Конечно. Минута, и буду готов, – сказал Андрей.

По пути домой Ксения без умолку разговаривала.

– Почему Дюха? – спросила она первым делом.

– У вас в классе есть Андрей?

– В этом нет, в старом был. И сейчас есть.

– И вы его Дюхой не звали? Ксения покачала головой.

– Значит, мода прошла. А мы её застали, такие вот динозаврики.

– Ой, да прямо, – сказала Ксения и, помолчав секунду, продолжала: – Но вы… ты играешь супер, вообще! Я даже не представляла, что так можно… А я, наконец, поняла, кто вы такие.

– И кто же? – спросил Андрей. – Пришельцы с Полярной звезды?

– Нет, я в августе приезжала в гости к Вике в тренировочный лагерь. Она рассказала, что была на Ладоге и там познакомилась с парнем и девушкой, которые обалденно играли и пели. А это, оказывается, были вы. Я об этом подумала ещё на конкурсе. У вас обоих на левой руке ногти короткие, а на правой длиннее, вот я и решила, что играете на гитаре. И Елену Владимировну знаете… ну, Викину маму.

– Да ты же великий сыщик, – вспомнил Андрей уже возле Ксюшиной парадной. За разговором дорога пролетела незаметно, и они не встретили ничего такого, что помешало бы Ксении дойти одной. Об этом Андрей хотел сказать Оле, но она заговорила первая, как только он вернулся.

– Давно собиралась найти одного бесплатного ученика, – сказала она, улыбаясь, – чтобы делать людям добро. Вот, наконец, нашла… Что-то не так, Андрей?

– Да всё в порядке. Просто…

– Ну, говори. Что тебе мешает?

– Я, конечно, понимаю, что не Ален Делон. И девчонки при виде меня головы не теряют… Мы с тобой другое дело, мы друг для друга созданы. Но вообще всякое может быть…

– Давай ближе к делу, – попросила Оля и сама закончила мысль: – Ты боишься, что если Ксюха будет приходить и видеть тебя… то может влюбиться, что ли? Я правильно поняла?

– Правильнее некуда, – кивнул Андрей. – Я в этом не уверен, но допускаю. Кто знает, что у девчонок на уме… Будет переживать, а оно ей надо? И так уже досталось.

– Обалдеть, – сказала Оля, обняв его. – Ты такой чуткий, Андрей. Всё больше поражаюсь, с каким человеком меня свела жизнь. Ты о таких вещах думаешь, которые мне и в голову не пришли. Но что делать-то будем? Не заниматься? В крайнем случае, могла бы я приходить, но она хочет сама. И я, кажется, её понимаю…

– Почему не заниматься? Я могу погулять в определённое время, а ты ей скажешь, что работаю, если вдруг спросит. А как уйдёт, звякнешь мне или скинешь сообщение: всё в порядке, мин нет. Ну, а там посмотрим: может, я вообще зря паникую. Может, у неё есть сердечный друг.

– Пока нет, – сказала Оля. – Одному парню она очень нравится, но сама пока не знает, что к нему чувствует. Так она сказала. Кстати, по-английски. Уровень очень неплохой. И да, – продолжала она, отстранившись, – как минимум ещё один раз вам увидеться придётся. Мы с тобой приглашены на день рождения.