Анри Труайя - Рассказы

В окна хлестал ливень. На ковре валялись разноцветные игрушечные машинки, рваные карты, агатовые шарики. Часы пробили семь.

— Я не пущу никуда моего малыша, — заявила мадам Татен с видом волчицы.

Назревала драма. Виктор Татен колебался высмеять ли ее, примириться или рассердиться. Он чувствовал себя оскорбленным в своем отцовском достоинстве, но совесть заставляла признать, что он не прав. Конечно, было бы лучше, чтобы Филипп посидел дома. Если бы Женевьева не говорила с таким вызовом, вопрос был бы улажен сразу же.

Он уже готов был признать, что не прав, когда блестящая мысль пришла ему в голову. Повернувшись к Филиппу, он коротко спросил:

— Ты болен? Хотелось бы этому верить. А вы случайно не пишите сегодня контрольную?

— Нет, папа, — ответил ребенок, и глазки его были прозрачны, как звездочки.

— Ты уверен?

— Ну да, папа.

— Сегодня девятое марта. Где твой дневник?

— Не знаю.

Виктор Татен подошел к столу, передвинул несколько книг, нашел дневник, раскрыл его и мрачно засмеялся.

Филипп покраснел до ушей.

— Ну так что мы читаем в дневнике господина Филиппа, — заявил Виктор Татен с расстановкой: — «9 марта. Контрольная по арифметике. Повторить материал с 27 по 103 страницу». Может, мне померещилось?

— Я забыл, — пробормотал ребенок.

— Филипп! — вскричала мадам Татен, невольно отстраняясь от него.

Виктор Татен положил дневник на стол и радостно потер руки. В глазах горел благородный огонь. Усы танцевали над верхней губой. Он глубоко вздохнул, как перед боем, и вдруг закричал:

— Бездельник!

Мадам Татен подпрыгнула от неожиданности и схватилась за сердце. Филипп виновато опустил голову.

— Шалопай, — продолжал Виктор Татен. — Мало того, что ты лентяй, так ты к тому же и обманщик.

— Я забыл, честное слово, забыл, — хныкал Филипп.

— Возможно, он действительно забыл, — вмешалась мадам Татен, которая упорно отказывалась верить, что ее сын способен на такой гнусный обман.

— Забыл? — зарычал Виктор Татен. — А термометр, исчезнувший, как по волшебству, а дневник, которого вроде бы нельзя найти? Нет, нет, этот ребенок испорчен до мозга костей. Мы родили маленькое чудовище, тряпку и обманщика!

Виктор Татен наслаждался победой над уличенным мальчишкой. После того как его обвинили в непонимании, даже в жестокости по отношению к сыну, он победоносно взял реванш.

Авторитет его только окреп после этого происшествия.

— Папа… папа… — плакал Филипп, — я тебе обещаю… Я не знал… Я думал, что контрольная послезавтра…

— Действительность свидетельствует против тебя, бедный друг, — сказала мадам Татен, утирая слезы.

— Действительность? Какая действительность для честного человека? — изрек Виктор Татен. — Я признаю только одну вещь: факты. Тот, кто извиняется, признает свою виновность.

Мне никогда не приходилось извиняться. Датская пословица гласит: «Честь, как око, нельзя играть ею». А ты играешь честью, как глазом, Филипп. Ты обесчещен. И одновременно ты бесчестишь нас. Я должен был бы выгнать тебя из дому, отправить тебя в исправительный дом…

— Нет! — всхлипнул Филипп.

— Но мне жаль тебя!

— Спасибо, — сказала мадам Татен.

— Вот мой план исправления: конечно, сегодня ты идешь в школу.

— Конечно, — поддакнула мадам Татен. — Но я все же одену его потеплее.

Виктор Татен пожал плечами:

— С сегодняшнего дня в виде наказания я заберу у тебя все игрушки и книги. А в свободное время ты будешь переписывать назидательные пословицы и изречения, которые я тебе дам.

Сказав это, Виктор Татен достал из кармана блокнот, который постоянно носил с собой: в него он записывал изречения, которые могли бы взбодрить и облагородить его жизнь. Он прочитал:

— «Тот, кто оправдывается, признает свою вину» — французская поговорка. «Праведнику не нужен язык» — китайская пословица. «Правда, как масло, всегда всплывает на поверхность» — испанская пословица. «Если тебя обвинили в грехе, значит ты способен на него» — персидская поговорка. Впрочем, тебе, Филипп, придется переписать все, что есть в этом блокноте. А их немало. Я оставлю блокнот тебе, сын моя. И это подтверждает мое желание помочь тебе исправиться.

— Скажи папе спасибо, Филипп, — подсказала мадам Татен.

— Оставь его, — сказал Виктор Татен. — Он все равно не понимает. «Мое сердце принадлежит сыну, а сердце сына — камень» — гласит восточная пословица, которую я когда-то записал, не ведая, что в один прекрасный день так печально смогу убедиться в ее правильности.

Виктор Татен потуже затянул пояс на халате, плотнее надел комнатные туфли и преисполненный достоинства вышел из комнаты. Он был доволен собой. Ему снова казалось, что нимбы кружатся над его головой. Но из-за этого происшествия он сильно задержался. Он спешно оделся, быстро выпил кофе с молоком и взглянул на барометр, который показывал:

«Переменная». Когда он уже надевал пальто, его еще задержала жена:

— Виктор, я все еще не могу прийти в себя от этой сцены!

Он по-хозяйски похлопал ее по спине и заявил:

— Держись, Женевьева. Если я возьму этого шалопая в руки, я из него выращу второго себя.

Мадам Татен широко раскрыла глаза, обрадованная такой перспективой.

— Ну, мне пора на работу, — продолжал Виктор Татен, — ибо я не придумываю отговорок.

Проследи, чтобы Филипп пошел на контрольную. Конечно, он напишет хуже всех. Но что делать?

Он вздохнул. Женевьева тоже вздохнула Взгляды их встретились. В взгляде жены Виктор прочел безграничное восхищение таким человеком, как он, добрым и решительным, суровым и справедливым, властным и терпеливым.

— Подай мне зонтик, — мягко сказал он, — и ступай, займись своими делами.

Как и предвидел, Виктор Татен опоздал на работу. Начальник уже ждал его. Виктор Татен чуть было не придумал удобный предлог — аварию в метро, утреннее недомогание. Но мысль о сыне удержала его от обмана. Он возмутился, что такая мысль хоть на минуту могла закрасться в голову. И четким голосом, с сознанием выполнения неприятного долга он сказал:

— Я выговаривал сыну и поэтому опоздал.

Начальника, казалось, мало интересовало подобное объяснение. Он даже сделал вид, что не верит. Чтобы его убедить, Виктор Татен рассказал некоторые дополнительные подробности: термометр, дневник…

— Хорошо, хорошо… Известное дело… Один раз не беда, — сказал начальник. — Да, в конце концов, никто вас об этом и не спрашивает. Вас срочно вызывает директор.

Директор был недоволен. Составляя ведомость на дополнительные кредиты, Виктор Татен ошибся на семь франков семьдесят пять сантимов. Хотя был уверен, что записал именно ту цифру, которую директор назвал на последнем совещании.