Кинки Фридман - Убить двух птиц и отрубиться

Иногда просыпаешься с головой настолько ясной, что пока лежишь в постели, тебе начинает казаться, что ты другой человек. Или как будто видишь все на свете впервые: и себя, и своих друзей. Шуточки, которые мы разыгрывали со «Старбаксом», были, конечно, ребяческими, дурацкими и совершенно бессмысленными, но все-таки эта идиотская история переполняла меня радостью. Никто никогда не втянул бы меня в такое дело, если бы я сам не захотел. И не надо спрашивать, зачем мы все это делали, — думал я. Задумываться об этом — не наше дело. Наше дело — действовать или умереть. Были ли действительно Клайд ангелом, а Фокс дьяволом, или же они были просто двумя частями моей расколотой души?

А все-таки — зачем мы все это делали? Ведь этот вопрос обязательно задали бы копы, если бы нас загребли. Ясного ответа у меня нет до сих пор, но я все-таки попробую ответить. Фокс действовал по идейным соображениям. Клайд — по большей части ради развлечения. А мотивы моих поступков были, боюсь, не столь чистыми. Я действовал не просто потому, что так хочется, а по причинам циничным и практическим — и все они были связаны с «этой проклятой книгой», как Клайд однажды назвала мой труд. И она оказалась права: над нами тяготело проклятие, хотя мы и не догадывались об этом.

Я не видел, как прошла операция «Слоновье дерьмо» номер два. В ту ночь я сидел дома и работал до утра. А наутро заявились Клайд и Фокс и все мне рассказали. Если верить Фоксу, то это было «зрелище редкой красоты». Ау Клайд был такой вид, словно она только что испытала оргазм. Может быть, так оно и было.

— Солнышко, как жаль, что ты это пропустил! — воскликнула она.

— Мог бы постоять на шухере, — сказал Фокс. — Полицейские вились по всему кварталу, как мухи!

— Мухи там тоже были, — добавила Клайд.

— А нам пришлось ждать до половины пятого, чтобы подогнать грузовик, — продолжал рассказывать Фокс.

— Какой грузовик? — спросил я.

— Дерьмовоз. Ассенизаторскую цистерну. Я ее типа позаимствовал на время. В такую цистерну входит пять тысяч галлонов чистейших нечистот.

— Фокс рулил, а я ехала на переднем сидении! — похвасталась Клайд.

Нет никакого сомнения, что в «Старбаксе» к тому времени прекрасно поняли: все эти выходки — не просто случайные акты вандализма, против них идет хорошо скоординированная и при этом школьнически-идиотская кампания. Но по каким причинам она развязана — это они едва ли могли понять. В последующие дни мы несколько раз выходили на разведку и убеждались, что сдаваться без боя они не собираются. Вокруг кофейни с каждым разом вертелось все больше охранников, полицейских, сотрудников санитарной инспекции. И все больше барист замещали тех, кто ушел, не вытерпев вони. Клиентам каждое утро приходилось выбирать между желанием выпить кофе-латте и опасением, что их стошнит раньше, чем они войдут в дверь. Но прошло всего несколько дней — и кофейня приобрела свой прежний дезинфицированный, антисептический, духовно стерилизованный вид. Фокс, хотя он рвался в бой и энергии у него по-прежнему хватало на десятерых, чувствовал, что надо сделать паузу на несколько дней. Атаки были слишком частыми и интенсивными, и теперь оставаться незамеченными становилось все труднее. Полицейские машины без опознавательных знаков наведывались к кофейне круглые сутки через каждые двадцать минут. Нам надо было менять тактику, иначе нас рано или поздно поймали бы. Но у Фокса было замечательное свойство — все доводить до конца. Ему хотелось провести операцию «Слоновье дерьмо» номер три раньше, чем мы сделаем паузу.

— К сожалению, мы не сможем достать настоящего слоновьего дерьма, — объявил он как-то вечером.

Мы сидели у меня дома и ужинали — жевали пиццу с пепперони.

— Я уже звонил в цирк, но ничего не получается. Чтобы набрать нужное количество, нам пришлось бы целый месяц ездить за цирком из города в город и подбирать за их слоном.

— А это дерьмо наверняка быстро портится, — заметила Клайд, подмигивая мне.

— Вот именно. Поэтому я связался с конюшней в Уэстчестере, и похоже, что нам удастся договориться насчет лошадиного навоза.

— Какая жалость, что нет слоновьего дерьма… — вздохнул я.

— Мы реквизируем грузовик у фирмы «Райдер», — продолжал Фокс, — застелим дно кузова брезентовой подстилкой, поедем в конюшни и загрузимся. Войдет, по моим подсчетам, чуть меньше тонны. И на этой же неделе мы ночью подъедем к «Старбаксу» и молниеносно вывалим весь груз на тротуар перед дверью.

— А как мы это сделаем? — спросил я. — Это же не самосвал.

— Позволь мне не выдавать сейчас некоторые производственные секреты, — ответил Фокс. — Скоро сам все увидишь.

— Вывалить целую тонну дерьма на тротуар… — усомнилась Клайд. — Ну, я не знаю…

— Я сказал — чуть меньше тонны, — поправил ее Фокс.

— Мне кажется, это не очень красиво по отношению к дворникам, которым все это придется убирать, — сказала она.

— Ага! Вот в этом-то самая соль! — подхватил Фокс. — Санитарный отдел муниципалитета ни за что не согласится убрать тонну дерьма с тротуара.

— Почти тонну, — ласково поправила его Клайд.

— У них в правилах есть такой пункт: навоз не убирать, — продолжал Фокс. — И ни за какие деньги они не согласятся с этим возиться. Поэтому «Старбаксу» придется обратиться в специальную фирму, которая этим занимается — «Братья Лингини», или как ее там — а они — монополисты и потому загнут хорошую цену. «Старбакс» окажется в полной власти говенной мафии, и никакого другого способа убрать навоз у него просто не будет.

— Звучит убедительно! — сказал я с одобрением.

На самом деле все это звучало как бред сумасшедшего, но, с другой стороны, в этом эпизоде был элемент действия, которого, по мнению Сильвии Лоуэлл, как раз не хватало в моем романе. Даже я сам, автор, понимал, что Голливуду не могут понравится главы, в которых три психа только и делают, что болтают, сидя в полуподвальной квартире. Я понимал, что нужно Голливуду, хотя и не собирался ему угождать. Да и вообще, — спрашивал я себя, — когда эти голливудские ребята в последний раз читали книгу? Ни один уважающий себя автор не должен писать для Голливуда. Нельзя писать ни для Сильвии Лоуэлл, ни для Стива Сэймита. И самое главное — ни при каких обстоятельствах не следует писать для себя. Если уж вы собираетесь что-то написать, то пишите лучше для клиентов «Старбакса». Вот тот безмозглый, безликий, бессмысленный мэйнстрим, без одобрения которого ни писатель, ни художник никогда не добьется успеха. Только благодаря клиентам «Старбакса», Моцарт, Ван Гог, Оскар Уайльд, Эдгар По и сам Иисус умерли нищими, чтобы достичь бессмертия.

Время летело стремительно и порывисто, словно на стрекозиных крыльях. Фокс добыл и грузовик, и навоз. Мы с Клайд несколько раз сходили в кино, один раз поужинали при свечах в итальянском ресторанчике, а потом прошлись под ручку — беспечные и невинные, как два ангела, — по солнечным улицам Гринвич-Виллиджа. Однако в ночь, назначенную для операции «Слоновье дерьмо» номер три, все мы были собранны и решительны. Фокс, понимая, как и все мы, степень опасности, заранее договорился с Тедди, чтобы тот с помощью своих бомжей устроил какой-нибудь отвлекающий маневр за несколько кварталов от «Старбакса». Мы ждали в кабине реквизированного грузовика, и как только мимо нас с воем пронеслись полицейские машины, двинулись к цели. В мгновенье ока мы оказались у «Старбакса», Фокс дал задний ход и подъехал вплотную к тротуару. Затем мы с ним выскочили из машины — на нас были перчатки и комбинезоны, которые он где-то подтибрил для этой операции — и примотали два троса от брезентовой подстилки к основанию фонарного столба. Клайд пересела на место водителя и оставалась на шухере, но к счастью, все обошлось благополучно, и ее помощь не понадобилась. Уж не знаю, что бы мы стали делать, если бы появилась полиция. Через девяносто секунд после начала операции Клайд медленно тронулась с места, тросы натянулись, оставляя за собой брезент, — и почти тонна отборного навоза с громким, чмокающим ласкающим ухо звуком шлепнулась на тротуар у дверей «Старбакса». Еще через шестьдесят секунд мы закинули тросы и брезент обратно в кузов, и свободный от дерьма грузовик унес злоумышленников в неизвестном направлении.