Марта Кетро - Хорошенькие не умирают

Когда в тёмный склад превращается другой человек, это потеря. Ему нечего пожелать, кроме сытости и здоровья, другие параметры его жизни вас уже не волнуют. Эти, собственно, тоже, но хоть что-то должно остаться после того, как погас ночник. Сыт, здоров и несчастлив, и это навсегда.

Есть отношения, из которых невозможно выйти, не чувствуя себя предателем. Как ни обговаривай всё, ни желай другому удачи напоследок, останется привкус собственной подлости. Что забавно — с обеих сторон. Каждый знает в глубине души, что бросил — не то чтобы в беде, но в беду, обошёл на узкой тропинке через топь и как бы случайно задел плечом. Второй, может, только ноги замочил, но ты не оглянулся проверить.

Такое случается, когда человек тебе очень много дал. Неважно, сколько ты ему в ответ, всё равно мучит ощущение своей неблагодарности. Потому что по-хорошему надо бы жизнь взамен, только кому она нужна.

Странно, что в детстве невинный рассказ Уэллса казался мне жутким. Что там такого, кроме соблазнительного сада за зелёной дверью в белой стене и того факта, что герой потом погиб? Дверь могла быть приманкой, за которой нет ничего, кроме уродливой смерти, но в тексте на это никаких указаний. Или я жалела жизнь, которая прошла на фоне желания странного — неплохая, в сущности, жизнь, могла быть счастливой, если бы не мираж.

Сейчас я бы сказала, что страшней всего возможность, упущенная осознанно. Не то что мог бы свернуть в переулок и встретить счастье, но не пошёл — а свернул, встретил, взвесил, оценил и решил не брать. Дорого, блин. Или маловато будет. Или не вовремя. Требует жертв или дополнительных усилий. Есть более притягательные возможности. Или ещё какой изъян будет у этого счастья, которое пришло в руки. Поэтому аккуратно ставишь его на место (или закрываешь дверь) и идёшь по своим важным делам с приятным чувством, что проявил волю, не разменялся на ерунду и не дал себя провести.

Хуже всего, что через какое-то время именно этой ерунды начинает сильно не хватать. Каждый день видишь, что вот здесь бы с ней было хорошо, и тут бы вышел страшный профит, а тут без неё просто дышать нельзя. Там, где оставил, её, разумеется, уже нет.

Упущенная возможность начинает мерещиться на каждом углу, но всё не то и не так. Прежние цели обесцениваются. Выискиваешь всюду именно ту зелёную дверь — пропуская синие, красные и все прочие, включая кованые калитки. Жизнь превращается в череду потерь, а всего-то беды — что однажды был слишком рационален.

Миражом может стать человек, несделанная книга, неначатый бизнес или нерождённый ребёнок — каждый ломается на чём-то своём. Главное, на темечко постоянно капает это «Упустил. Упустил. Упустил». И узнать, сколько потерял на самом деле, невозможно, да и на горевание уже потрачено в разы больше.

Ничем это не лечится, кроме тупой формулы «увидел — бери, не взял — забудь», но когда всё было так просто, когда так легко…

Однажды мой друг улетал в Таиланд, и я написала для него немного странных, похожих на заговор слов, стараясь утешить. «Не сомневайся в главном, — добавила в конце, — цвет волос и адрес у меня никогда не изменятся». Удивительно, что уезжающего всегда жаль. Человек собирается провести полгода в Азии, в удовольствии и путешествиях, а за него почему-то грустно так, что хочется давать невнятные обещания, обвешивать амулетами, благословлять и на всякий случай просить прощения. Это не тревога и не собственное огорчение от разлуки, другое.

Он уедет и потеряет для себя часть событий в том мире, где жил. Земля под его ногами прокрутится чуть быстрей, и без него произойдёт какая-то жизнь, о которой он потом узнает только по пересказам. То, что у него этот фрагмент заместится новыми впечатлениями, ничего не меняет. Путешествия — это всегда эльфийские похищения: выкрадывают человека, и для всех он немножечко умер. Люди учатся жить без него, иногда слишком быстро — он возвращается, а место уже занято. Это бывает: можно не видеться с женщиной десяток дней, оставаясь с ней в одном городе, и она будет тебе верна, но уехал на неделю, и она вдруг изменила. То же случается с друзьями, работой и водопроводными кранами. Место не то чтобы мстит, оно обижается.

И потому каждому уезжающему, даже с самыми радужными планами, нужен тот, кто пообещает: я не изменюсь, я оставлю для тебя место в моём сердце, когда бы ты ни вернулся, даже если не вернёшься совсем. Вроде пустяк, нагретый пятачок в сердце, но его трудно защитить от времени и от других привязанностей. И пальцев одной руки хватит, чтобы пересчитать тех, кто может уехать от меня, кому я могу обещать, что не изменюсь для него.

Сегодня день рождения мужчины, который когда-то, очень давно, поступил со мной милосердно: мог бы сломать жизнь, но всего лишь разбил сердце. От этого произошла череда событий, результатом которых стало моё нынешнее счастье. Но был и маленький побочный эффект — я надолго разучилась желать. Когда вся твоя жизнь сосредоточивается на кончике стрелы, которая ушла в молоко, потом трудно собраться для следующей цели. Не получается хотеть, невозможно поверить, что желания исполняются, а главное — страшно вложиться ещё раз впустую. Но, видимо, за тощие годы у меня накопился большой запас везения и воли, потому что однажды всё вернулось — и удача, и храбрость хотеть. Я училась медленно: отвыкнув надеяться, ждала только того, что сама могла исполнить, от жизни требовалось всего лишь не мешать; использовала каждый шанс, который возникал. Удалось поразительно многое — даже трудно вообразить, сколько возможностей человек отвергает походя. Если же разрабатывать каждую жилу, золота неизбежно наберутся полные карманы. Но это была жизнь без подарков — всегда знаешь, что найдёшь под ёлочкой, поскольку сама туда всё положила.

Потом эти вериги трусости всё-таки лопнули, сами по себе. Я обнаруживала себя в Иерусалиме, в пустыне, в крокодиловых болотах Флориды, в океане — в каких-то невозможных, небывалых местах, где не должна была оказаться, потому что у меня не могло быть такой жизни; потому что о таких вещах не мечтают, они происходят с женщинами, которые не похожи на меня. Но долго прикидываться, что ты — это кто-то другой, довольно затруднительно.

И постепенно я осознала жизнь как череду сбывающихся желаний. Часть по-прежнему исполняю сама, часть не удаётся, но всё же необычайно много подарков, совпадений и сюрпризов.

Я вечно боюсь сглазить и ни о чём не рассказываю, но когда-нибудь научусь и этому.

Посчитала, и оказалось, что в последний раз я меняла свою жизнь под влиянием чувств в двадцать два года. В дальнейшем мною руководили рассудок и желания, а чувства никуда не делись, но кто же теперь даст им волю. Стала ли от этого моя личная история рациональней? Желания ведь не менее импульсивны, но я доверяю им больше, они поддаются воле, логике, а главное — их можно удовлетворить. Чувства же — какая-то обезоруживающая неконтролируемая штука, и только начни скармливать им свою жизнь, подчинять им ход реальности, подстраиваться и принимать как руководство к действию — и всё, ты среди руин, всё потерял и по-прежнему фрустрирован. И как на этом фоне прекрасны и безопасны желания: захотел, обдумал способ, получил. Если не вышло, скорректировался под возможности и все-таки что-нибудь придумал. И быть объектом желания гораздо понятней.