Эрик Бутаков - Бульвар Постышева

— Смотри, — сказал Архип, — сейчас начнется.

— Что начнется?

— Шоу Игоря Кузьмина!

— ….?

— Да ты не на меня смотри, а вперед, а то пропустишь всё!

Юлька посмотрела вперед. Они, как раз спускались с последнего, каменистого перевала перед дорогой, идущей вдоль Малого Моря. Четко, хоть и во мгле, можно было различить справа — блестящую чашу Озера и остров Ольхон, слева — темные горы, резко выступающие на фоне ещё довольно светлого неба, внизу — равнину, поросшую островками низкорослого леса у берега и стоящего сплошным массивом под горами. Как долгий шрам, по середине лежала желтая лента дороги. Куда там смотреть, было непонятно. Вдруг, впереди из середины далекой, темной, мелкой рощи в небо столбом ударил яркий луч и раскрылся зонтом, упершись в низкое облако. Всё, что было под облаком, осветилось и превратилось в сказочный экран — огромный освещенный кусок долины, на котором видны были индейские вигвамы, бредущие куда-то кони, фигурки людей, собак, и корявые вывихи приморских деревьев. Луч сначала был бело-серым, потом он стал рыжим, и картина окрасилась в рыжий теплый цвет. Поменяв цвет на синий, луч превратил долину в холодную картинку, и казалось, как будто, наступила зима. Зеленый цвет прибавил мистики и сатонинства. И снова луч стал белым. Менялся цвет, менялись картинки. Если облако уходило, картинка гасла, оставался только столб света, пронзающий небо до самого космоса. Тогда луч разворачивался и начинал бегать по ближним склонам, освещая тайгу. Чем быстрее он бегал и крутился, тем четче создавалось впечатление целостности: светящийся круг, восьмерки различных диаметров, снова круги. Но набегало другое облако, луч возвращался, и всё вновь текло зонтом на землю. Какие-то нереальные видения, мультики, цветные сны, галлюцинации, — наркомана бы здесь сразу прибило недели на две. А для обычных путников это было — несколько пугающе и сколько маняще.

— Я когда первый раз увидел, — сказал Архип, — сразу вспомнил стихи из детской книжки про индейцев: «Рольф в лесах»:

Дальше я не помню, но это четко врезалось в память, а под эту картинку — всплыло и ожило. Красиво, правда?

— Страшно, — сказала Юлька. — Я бы не хотела сейчас остаться одна на дороге.

Но дорога уже сошла вниз, и было видно лишь подсвеченное меняющимися цветами облако.

— А так тоже красиво, скажи.

— Да, — согласилась Юлька.

— То ли ещё будет.

— Ещё?

— То ли ещё будет! Ой-ё-ёй!

Юля пожала плечами.

— А откуда такой луч?

— От туда, куда мы едем. Игорь прожектор поставил. Хороший, армейский, списанный, купленный по дешёвке и по великому блату в одной войсковой части у жадного зампотыла прожектор. Такими прожекторами в Ленинграде в блокаду защитники города на Неве ловили в черном небе войны «Мессершмитты», «Юнкерсы», «Хеншели» и «Хейнкели» и грохали их, как орешки, за милую душу. А потом новых искали, и новых гасили. А на Курской Дуге — немцев слепили, когда в атаку пошли. Знаешь, что такое «Курская Дуга»?

— Знаю, в школе учили.

— Молодец, четыре балла.

— Почему четыре?

— А у меня четырехбальная система.

— Значит, у меня высший бал?

— Разве я сказал, что «четыре» — это высший?

— Нет.

— Ну вот.

— А какой?

— Кто — какой?

— Ну, перестань прикалываться!

— Кто здесь? — Архип сделал испуганно-озабоченный вид.

— Ну, хватит! — Юлька стукнула его кулачком по ноге.

— Мама!!! — тут же неожиданно резко проорал он.

Юлька вздрогнула! Отдернула руку. Посмотрела на него испуганно: может, она его сильно ударила или попала куда-нибудь в больное место? Почему он так крикнул?

Архип увидел в её глазах испуг, улыбнулся и, как ни в чём не бывало, произнес:

— Страшно? — потом мягким тоном, как будто разговаривает с маленьким ребенком (или со своей машиной) добавил: — Испугался, маленький… Вот так, будешь знать, как папку колотить!

До Юльки дошло, что это у него такая шутка, она выдохнула и произнесла:

— Балбес, — и стала смотреть на дорогу.

Архип, как дурак, заржал.

У дороги стоял щит. Силуэт коня, к спине которого прилип малоразвитый физически и безногий всадник в ковбойской шляпе, медленно ковылял налево. До поворота на Ранчо «Лагуна» оставалось девять метров. Луч прожектора колотил в небо, в облака, а внутри него вспыхивали миллионами искр тупые насекомые: от комаров, видимо, до мотыльков, это точно. Окружающий лес, дорога и прочее всё периодично меняло цвет, что, признаться, уже раздражало — мог неожиданно выскочить и попасть под колеса машины молодой тупой вурдалак.

— Во, Юль — это наша база, — растревожил обидные Юлькины мысли Архип. — Просыпайся, Зайчонок.

— Наконец-то.

— На что?

Юлька не ответила.

Машина свернула и стала трястись по острым камням, вылезающим, как огромные мидии, из песчаной дороги.

— А асфальтик-то уже пора бы покласть, — размышлял вслух Архип. — Гаденькая дорожка.

Гаденькая дорожка утыкалась в шлагбаум. Точнее, только избранные знали, что это шлагбаум, а вообще-то это были два истукана: старый индеец — вождь ирокёзов «Большая Ялда» в боевом оперенье и воинственной окраске, и ковбой Урицкий в парадной форме одежды. Причем Урицкий тыкал в Ялду своим «Винчестером» с очень длинным стволом, который он иногда поднимал к небу, если приближалась машина. У вождя в это время был шанс свалить. Но он ни разу не использовал свой шанс. Потому что он был конкретно деревянный. Впрочем, как и ковбой.

«Бронко» прошмыгнул под «ковбойским стволом», пробуруздил ещё немного вверх и остановился в нескольких метрах от основного здания турбазы, которое местные жители окрестили «Салун Мустангер», хотя это, конечно, была столовая. На деревянной площадке, типа веранда, их уже ждали и встречали представители собственников и администрации, вышеназванного туристско-оздоровительного, с позволения сказать, комплекса, некоторые из проживающих на турбазе, и на веранде оказавшиеся в данную минуту случайно, какой-то светловолосый, высокий парень, которого все называли Старик Сосновский, в ковбойской шляпе, с сигарой и, зачем-то, в темных очках, хотя уже было довольно несветло, а он, явно, любил носить очки с нормальными, светлыми стеклами, и вездесущая, черная псина Тайна, всегда виляющая хвостом, но способная в ночи, не разобравшись, цапнуть за ногу любого, кто идет в туалет, не предупредив её голосом, что он идет.

— Здрасти, — сказал Архип, когда вылез из машины.

Но его никто не услышал, потому что все орали, кто «А-а…», кто «О-о-о…», кто «Э-э-э-э», Старик Сосновски, как и положено, просто хохотал, потрясая кистями рук над головой. Тогда Архип низко поклонился. Шум поутих.