Эрик Бутаков - Бульвар Постышева

«Тыыщь — щелк!» — прошипела и ёкнула баночка пива и открылась «волшебнику».

Архип, как будто понял Юлькины мысли, кивнул головой, как гусар, в знак благодарности баночке и произнес: «Благодарю Вас, Ваше Величество!», налил себе в стакан (Он не любил пить из банки) и выпил половину налитого. Затянулся сигаретой и, ни с тог, ни с сего, вдруг, сам затянул:

Потом, забыв слова по тексту, придумал сам:

И разошелся не на шутку, взяв на семьдесят три октавы выше, встал с баночкой в руках и завыл, как белый медведь в теплую погоду:

— Перестань! — проорала Юлька и хлопнула ладонями по кровати. — Хватит орать — я оглохла!

Но он не унимался — Остапа понесло:

Она кинула в него полотенцем.

Он только подзадорился:

Забыв слова, он все-таки не остановился:

— Фу!

Поймал подушку.

— Угомонись, певец! — Юлька качала головой и крутила пальцем возле виска. Потом заткнула уши, но не обиделась, а улыбнулась, почему-то.

Ему это больше понравилось, и он повторил в другом разрезе и гораздо нахальней, подмигнув:

— Слышали уже!

— На-до-е-ло!

— А так?

— Дурак!

— Это точно!

— Всё!!!!

Архип сел в кресло. Он тяжело дышал. Ещё бы — так высоко взять. Наверное, весь лагерь наслаждался его пением — то-то все молчат в округе, даже Тайна не тявкает.

Через секунду, где-то в районе веранды раздались жидкие аплодисменты, и кто-то крикнул: «Браво!» «Ионика» переборами подхватила мотив, и он полился по Подлеморью.

— Во, — Архип двумя пальцами указал на входную дверь, — почитатели. Видишь, что песня животворящая делает? Она продолжается в каждом четырехкамерном сердце туриста, она по лесам и полям бурно льётся, она будоражит умы и щекочет нервишки… А ты говоришь — я не волшебник.

— Я так не говорю.

— Ну, думаешь.

— И не думаю. Ты — волшебник. Это каждый знает.

— Издеваешься?

— Да.

Юлька улыбалась. Она была довольна своей шуткой. Она уже научилась у него шутить, усугубляя смысл.

— Разрешите продолжать лекцию? — хитро спросил он.

— Лекцию? Лекцию продолжайте, — подыграла она.

Выдохнув, собравшись с мыслями, глотнув ещё пивка, он продолжил, но уже серьезно.

— Господь, сотворив нас по образу и подобию, наградил нас мельчайшей способностью к волшебству по образу и подобию, чтобы посмотреть, а что мы будем с эти делать? Мы же — долбоебы — тут же сотворили динамит. Теперь получаем Нобелевские премии, если придумаем, что-нибудь ещё, что будет полезно обществу, как правило, в военных целях. «Чтобы не изобретал ученый — все равно получится бомба!» А тот, кто сотворил снадобье от простуды и гриппа из лишайников, грибов и плесени, (в самом начале пути) — типа Пенициллин, — был признан ведьмой и сожжен публично на костре! Дескать, нехер народ травить — на все воля тех, кто стоит у руля пропаганды. В те времена — церковной. Только бомбы! Только бомбы и золото нужны Государству, которое, тоже придумано искусственно искусниками от пропаганды! Я — про Государство говорю. А золото — самый бесполезный материал, если не считать стоматологии и тех опытов, которыми одно время занимался мой брат. Блестит и убивает. Но все рвутся к нему: «Золото! Золото! Золото!» Гробница из золота, золотое кольцо в нос, золотое яйцо Фебержэ, золотая звезда и медаль… «Золотые слова!» — сказал мне одноклассник Сашка Родиков, когда я сказал на собрание членов жилищного товарищества «Зеленый берег», что нас хотят наебать. И он, как ни парадоксально, оказался прав — есть только золотые слова — типа: «По щучьему велению, по моему хотению…» или «В соответствии с действующим законодательством, на основании решения Правительства такой-то федерации за номером таким-то от такого-то числа, такого-то месяца, такого-то года, во исполнение Указа Президента такой-то страны. Постановляю…» Всё остальное — синим! Понимаешь? Нами придумано — волшебниками.

Архип налил в стакан ещё немного. Выпил. Затянулся.

Юлька окончательно оделась (трусишки под простынёю натянула).

Архип встал, открыл дверь, чтобы выгнать дым. Остановившись у двери, опершись на косяк, куря на улицу, он продолжал:

— Сто лет назад самолетов-то не было. Так, фанерная конструкция, которая рассыпалась на кочках, когда крутили педали. А сейчас? «Космические корабли бороздят просторы большого театра». И вот, что меня особо умиляет: закинули мы собаку в космос. Улетела бедная Лайка и сдохла среди приборов в своем скафандре. И сейчас где-нибудь летит. И ещё тысячу лет лететь будет. Нарвутся на неё инопланетяне — то-то подивятся: что за космонавт такой? Ни приборов управления в корабле, ни продуктов питания, ничего! Как такой космонавт кораблем управляет? Несчастная собачка! Человечество известно своей гуманностью во имя достижения великих целей научно-технического прогресса! А эти дебилы, ещё отправили корабль к звездам в долговечность с контейнером с информацией о нашей планете, кто мы, что мы, что имеем, что умеем и где расположены в космическом пространстве. Плюс ко всему, каждый день или час сигналы в космос запускают, чтобы услышали нас добрые гуманоиды. Тупее ничего придумать нельзя! Представь, если б лет за сто-двести до того, как Колумб Америку открыл, к нам бы приплыла бутылка или кокос какой-нибудь замазанный смолой с информацией об индейцах, с запиской и рисунками внутри. Дескать, мы такие-то-такие-то, зовут нас майя или ацтеки, у нас есть луки, барабаны, золото, индюки, картошка, табак, помидоры. Кое-что ещё интересное. Приезжайте дружить! — И координаты, телефон и номер отделения связи. Наши ребята, с этого берега, на моторках тут же бросились бы дружить. И высадились бы на берег, если б точно знали, что рядом с индейцами в песке дубины не зарыты и шмалеров у них с собою нет. Что, в сущности, и получилось, только лет на сто-двести позже и без приглашения, в Одна тысяча четыреста девяносто втором году от Рождества Христова, если я не ошибаюсь.