Эрик Бутаков - Бульвар Постышева

— Это ты умеешь.

— Спасибо. Слушай, и пока я не осекся — не перебивай. Самое главное начинается. Вот ты — живешь скотиной. Ну, предположим, чтобы легче объяснить, без обид и не ты конкретно. Понятно это, да?

Олег кивнул, чтобы не перебивать. Архип это понял, оценил и улыбнулся.

— Ну, ладно — так-то не грузись, совсем-то молчать не надо. Я пошутил.

— Хорошо, — улыбнулся Олег в ответ. — Говори, как удобно, я на свой счет не принимаю и никаких обид. Я просто слушаю.

— Вот, это то, что надо. Продолжим, пока не остыл. И так, ты живешь, как скотина! Сволочь последняя! Гад, тварь, подонок! У тебя на уме только, где бы что спиздеть, напакостить, кого-нибудь подставить, предать, сделать человеку плохо и больно. Ты ублюдок, людей убиваешь, почем зря, ты — душегуб. В твоих мозгах одно только: кровь, кровища, кишки наружу, мозги по стене, вонь разложившихся трупов, слёзы матерей, причитание и мольбы о пощаде, а ты, всех мочишь, гасишь, рубишь, гноишь, сжигаешь, насилуешь, да просто — берешь и жрешь людскую плоть. Ты — животное, убийца, садюга, эсесовец. Возможно, ты больной, что, скорее всего, но это дело не меняет. Короче, ты понял, что человек может жить таким образом, и некоторые так и живут, к сожалению. Вопрос: что накопится в файлах его мозга? Ответ: вонь, грязь, кишки, кровища, трупы, слезы, ужас, стоны, крики, предсмертные судороги, кал, моча, блевотина, слизь, гной и прочее мерзость такого же плана и вида. После кончины такого субъекта, что сохранят его электроны души? Только это и сохранят! А раз другого не накопил — вечно с этим и живи — воняй, гний, барахтайся в говне и ползай среди трупов и криков вдов. Вот тебе и вечный Ад! Получи, что заслужил, что накопил за прожитую жизнь, что сохранил и приумножил. На страшном суде поместят тебя в твою же кашу микрочастиц, и варись в этом котле — чертей не надо, сам себя покусаешь, раз привык издеваться, а другого-то нет. Сам себе судья, режиссер и палач. Вот будет тебе кино на основе тобой же отснятых сюжетов — склеивай, как хочешь — всё равно ничего хорошего не получится! Но если жил ты правильно, хорошо, любил жизнь, людей, этот мир. Любовался солнцем, цветами, речкой, птицами, дышал полной грудью и помогал другим, за что тебя любили, благодарили и рады были тебе, тогда другое дело. Тогда твой «отснятый» материал содержит много хорошего, красивого, много приятных лиц и ситуаций, много добра и чистоты. Тогда, как ни склеивай эту пленку — все будет хорошо, чисто, прозрачно и мило. С таким фильмом можно прожить на том свете прекрасно. Но, к сожалению, у всех у нас есть черные картинки. Чего больше? Если больше волшебных восходов и зорь у костра с сынишкой на рыбалке, чем разборок с женой или козлами из соседнего ларька, то и кинуха будет поприятнее. Если больше гадил — ничего не поделаешь — придется вынюхивать. Так что, Олега, наслаждайся жизнью и не плюй в чужой колодец — напиваться все вместе, потом, будем. У меня всё, товарищ студент. Как мог — пояснил. Вопросов не надо — я не все ответы знаю. Да и устал. Не пора ли перекурить. Кстати, еще на льду не курил. И курить не охота — задохнусь, скажем так. Во — прикатило. Где Коля? Они так рванули! Он детишек загубит таким темпом! Но, да ладно — это их дело. Давай перекурим. Чего? Загрузился?

— Есть немного. Давай отдохнем.

И они завалились на рюкзаки, достали термос, шоколад и фотоаппарат. Минут десять на льду попить и пощелкаться — нормалёк. Солнце светит высоко в небе уже, по-весеннему радостно. Ветер, почти, перестал задувать. Лед в торосах блестит и сверкает. Девчонки цветные мимо проходят на лыжах и так. Красота! Любуйся жизнью, накапливай файлы с цветными картинками для будущей склейки кина на Страшном Суде! Красота! Любуйся, живи и дыши, пока Бог дает тебе эту возможность и прелесть! Если расступится лед — значит, так надо, значит, пора отчитаться, значит, время пришло. А покуда, — пей чай и смотри, как тихонечко сикают лыжницы вон там за торосом, думая, что их не заметно, не видно. Красота! А? Правда, Олега?

— Красота! — согласился бы точно Олег.

Допивая свою крышку от термоса чая со «стеклянным» «Сникерсом» вприкуску, Архип вдруг добавил:

— Знаешь, сколько я копоти в своем детстве повидал?! Хочется теперь цветной мозаики, чтобы картина получилась цветной, не хочу вечно колючую проволоку фиксировать и грязную стену облезлых кирпичей. Хотя, один знакомый седелец правильно сказал: наша фантазия — наша свобода. И он, я надеюсь, прав. Среди ошарпаных стен можно увидеть пещеру несметных сокровищ, как Граф Монтекристо, или купаться в лазурном море, где на пляже, на белом песке, среди плодоносящих пальм, тебя ждет прекрасная креолка с нераспечатанной коробкой «Баунти». Немного фантазии и стены исчезнут. И усталость пройдет, если об этом думать на марше. Я в Армии такой прием всегда применял, когда долго в строю куда-нибудь шли. Помогало. А если всё это можешь, и даже за стенкой ты не был скотиной, если правильно жил и поступал, как мужчина, если путь, прорубая отцовским мечом, ты соленые слезы на ус намотал, то, как пел Владимир Семенович, значит, нужные книжки ты в детстве читал!

Архип, замолчал, допивая чай. Посмотрел на Олега. Тот стоял и молча смотрел на Архипа. Потом, задумчиво, произнес:

— Да, это многое объясняет.

Архип улыбнулся:

— Я небезнадежен, профессор?

— Вполне! — приняв его тон, ответил Олег.

— Ну, тогда, двинули дальше?

— Пошли.

Они встали, навьючились, взяли лыжные палки и лыжи (зачем он их тащит?) и двинулись в путь.

Не успели они сделать и сотню несчастных шагов, как за спиной раздался голос:

— И не стыдно вам?

Архип непроизвольно остановился и захохотал. Не поворачиваясь, подняв голову к небу, он громко спросил Небеса:

— Ну, что за день-то такой сегодня?! Что ещё ни так?! Чего я должен стыдиться?!

И после этого обернувшись на голос, он увидел старую знакомую по вагону — рыжую тетку в красной ветровке, но теперь она была ещё в огромных зеркальных очках, чем сильно походила головой на стрекозу.

— Чем я ещё перед кем провинился? — спросил он уже у неё.

— Последние идете, — как укор, произнесла она. — Пенсионеры, и те уже давно впереди.

Действительно, получилось так, что пока они болтали, их все обогнали. Даже влюбленная парочка, идущая медленно за ручку, и та их обошла, пока они пили чай.

— Ну и что? — недоуменно спросил Архип. — Это плохо? Или запрещено?

— Стыдно.

— Чего стыдно? — уже не выдержал Олег.

— За вас стыдно. Ой, — вздохнула стрекоза, — мир перевернулся!

— Что ещё за мир? — Архип сквасил морду.

— Мужики перевелись. Наравне с бабами идете. Дети вас перегнали. Последние. Вот, а потому что пьете, потом идти не можете. Говорила вам, — не пейте. Теперь, вот, еле идете.