Эрик Бутаков - Бульвар Постышева

Помню, как-то один придурок, с первого этажа, был вечно недоволен тем, что мы долго засиживаемся на скамейке под его окнами и громко смеёмся — мешаем спать. И чего ты хотел? Ну, выкопай скамейку — мы не будем на ней сидеть дотемна. Нет же, ты вылетел с ножиком, видимо, нас-таки опасаясь, нахамил — разогнал нас на время. Хорошо. Мы пошли на Родники, наловили целый пакет майских жуков, и когда ты уснул, мы закинули тебе пакет в твою форточку. Безобидная детская шутка. Но умная, с точки зренья закона. Представьте, какая удивительная ночь, когда вместо комаров на Вас прыгают эти ужасные твари!

На следующий вечер ты ещё не угомонился и поймал кого-то за ухо. Это явно был перебор. Твой красивый аквариум наполнился карбидом, и утром, вылавливая «вареных» сколярий, ты пожалел обо всём. Ты больше нас не гонял, а то ведь и рамы можно было лишиться, как мы пообещали тебе. Вот. Остановился бы на майских жуках, так нет же — рыбёх погубил. Ладно, оставим полемику, вернемся на землю, продолжим рассказ.

Романтика охоты, приключений и путешествий захватила нас с Вовой. И, как выяснится в дальнейшей жизни, навсегда. А началось всё с тех вечеров под настольной «сталинской» лампой и дачи на Семнадцатом, о которой нельзя не сказать.

Блажен был тот, кто дачу имел в те времена. Семнадцатый километр Байкальского тракта, а там дача — это как своя турбаза на Малом Море сейчас. Даль — несусветная. Глухомань. Болото кишит утками, залив — рыбой, а электричество все-таки есть. Потому что рядом спортивный лагерь «Политехник» и в него, каждое лето по несколько раз приезжают группы туристов из Японии. Откуда японцы-капиталисты — для меня лично загадка. Но каждое лето по несколько групп. А это означает, что работает дизель (и дачники подключились), особый режим питания, эстрада, свой приличный ансамбль и, следовательно, дискотеки (массовки, как их поначалу называли) и ребята-спортсмены, а не гнусные барыги и фарцовщики-попрошайки. И вот там-то, в этом райском месте, у дяди Саши Габасова дача. А сам он работает в лагере — тренер боксеров, плюс что-то ещё по хозчасти. А отчим мой по кличке Большой, — его, разумеется, друг. И мы с Вовунькой попадаем на эту дачу (а в следующие годы и в, собственно, лагерь, имея доступ и к даче).

В лесу мы, конечно же, сразу возводим себе шалаш. Зачем? Просто так — просто строим и знаем, что это Наше Место. Вечерами на просеке тяга вальдшнепов. Рогатки заряжаем дробью и успешно охотимся. А наш спаниель по кличке Скукум Чек, что значит Мутные Воды, отыскивает нам в ночи сбитых птиц. Когда дробина попадает на зуб кому-то из взрослых, они допытываются, откуда у нас ружьё. Приходится демонстрировать своё искусство стрельбы дробью из рогатки, и они успокаиваются в надежде, что мы не нашли их незарегистрированную двустволку «БМ-16», спрятанную в шифоньере. Наивные. Наша эмблема и есть «БМ-16» по первым буквам фамилий (у Вовы фамилия Михайлюк). Стоит им уехать после выходных в город, как утки трепещут от наших посещений болот, а Скукуму-то — радость по-настоящему побывать на охоте.

Вечереет. Накрапывает дождь, стуча по крыше веранды. Мы готовимся ночью на лодке пойти в протоку. Днем мы заметили, что в протоке много щуки. Попробуем сегодня, с факелом и острогой, поохотится на них. Пусть получше стемнеет, а пока мы выжигаем Трубку Мира под мерцающим светом свечи, воткнутой в бутылку из-под рома, как настоящие пираты. Молодые, сильные, смелые, мы сегодня добудем монстра! И пожарим его на рожне!

Ночью на воде прохладно. Свет от факела освещает подводный, страшный и чужой холодный мир. Мы потихоньку, толкая шестом «Берёзку», заплываем в протоку ручья, вытекающего из болота в залив. Трава всё равно шелестит от мельчайших движений лодки, не смотря на то, что по ней колотит дождь. Там, под водой, видно, как шныряют мелкие рыбки, колышутся водоросли и тянут к тебе корявые ветви коряги. Один из нас на носу, другой — упирается в шест, тихонько толкая лодку. Вот она! «Бревно» с хищной, выдвинутой вперед челюстью. Здоровая! — кажется в ночи. Рука сжимает острогу. Сердце колотится, слышно дыханье. Дождь барабанит в спину. Ещё чуть поближе. Ещё. Факел её не пугает. Удар! И всё — она уже бьётся на острие, прибитая к илистому дну. На сотый раз получилось! Но получилось же! Сегодня мы бросим в огонь в жертву Богу охоты Великому Роки лучший кусок добытой щуки! Табаним домой, зверюга готова, ёще шевелится на дне нашей лодки.

Через четверть века Вовуня в День рождения получит письмо:

Живёт в Белорусском полесье кудесница леса Ол… Стоп! Не так. Ещё один дубль! Училась в нашем классе девочка, звали её Оля. Оля всем нравилась, и особенно мне. А вот дальше, всё уже как в сказке:

У Оли был такой воздушный воздыхатель Саня Курилов. Ему как-то посчастливилось быть с ней в одном пионерском лагере, и он считал, что знает её теперь лучше других. Он думал, что он романтик, и поэтому надоедал ей своими сладкими разговорами. Я же выбрал тактику другую, как мне тогда казалось, более действенную. На переменах я не давал покоя её косичкам, на уроках шутил более остроумно. Например, её вызовут отвечать, она встанет и отвечает (естественно, к тому времени я уже сидел где-нибудь за её спиной), а я положу на её стул длинную железную линейку, а когда она, ответив, сядет — резко выдерну линейку из-под неё. Нетрудно представить её ощущения, но главное было в том, какой она при этом издавала несуразный вопль. Мне, шалопаю, казалось это забавным. После уроков я своим портфелем выбивал у неё из рук её портфель. А потом и вовсе обнаглел и стал пуляться в её красивые ножки бумажными пульками, надевая на пальцы венгерку вместо рогатки. А как ещё мне было привлечь её внимание? Это Саша Курилов ей все какие-то стишки рассказывал, а я нутром чувствовал, что это не прокатит. Девочки, они же бестолковые, пока не вырастут, а потом поздно будет привлекать внимание — придет пора конкретных действий. Природные инстинкты — щенки сразу должны в своих щенячьих играх определиться, кто будет лидером в стае, когда придёт пора. Вот уж как умели, так и определялись.