Эрик Бутаков - Выруба

— Там видно будет, — ответил капитан.

— Так что, брат, готовься — фланги твои.

— Было бы в кого стрелять.

Машину подкинуло прилично. Бутылка залетела под лавку, громко ударилась о стену, но не разбилась. Наклоняться за ней было не удобно, и она стала кататься по полу туда-сюда всю дорогу.

— А у тебя что, тоже нарезное? — Теперь уже Ермолай обращался к Вичику.

— Да! — гордо ответил тот и не поленился достать из чехла своё ружьё.

Из двух вертикальных стволов один был двенадцатого калибра, а другой — 7,62.

— Хорошая пушка, — оценил Ермолай.

— А то?!

У остальных членов команды были старые, видавшие виды двустволки: «ТОЗ-34», «ИЖ-27» и даже курковка «БМ-16». Только у капитана была «эМЦэшка». Поэтому Вичика и ставили на крайний номер у поля, чтобы «догонял», если зверь пойдет в сторону. Теперь должно всё измениться — Вичик предвкушал победу. С крайнего номера он никого ни разу не подстрелил.

— Ты обрати внимание, Ерёма, — так уже запанибрата обращался Вичик, — мой ствол подлиннее твоего будет.

— Серьезно, что ли?

— Точно говорю!

Расчехлили Еремин карабин. Замерили — оказалось действительно сантиметров на восемь-десять длиннее.

— Да — длиннее, — согласился Ермолай, но, подумав, сказал: — Ну и что? У тебя патроны автоматные, у меня — винтпатрон. Считай то на то и выходит — заряд-то у меня по мощней будет. Да и, не дай Бог, осечка — я передернул затвор и всё, а тебе переламывай и новый вставляй. Так что, брат Витуха, длинный ствол — это ещё совсем не преимущество.

«Витуха», — повторили мужики и заулыбались.

А Витуха, натянуто, еле заметно качая головой, ответил:

— Вот тебе и стоять на крайнем номере. А уж в центре-то я не промахнусь.

— Ты, смотри загонщика не зацепи своим нарезным! — предупредил его капитан.

— Спакуха, не зацеплю!

Виктор махнул рукой, достал «Беломор», свистнул в гильзу и откинулся, закурив. Разговор окончен.

Пустая бутылка каталась под лавкой. Мужики бубнили кто о чём.

В начале одиннадцатого добрались до Добролёта. Возле так называемого «Дома охотника» машина остановилась. Двери будки открылись и из неё стали выбираться на свет божий охотники. Из кабины, заглушив мотор, выпрыгнул Семеныч. Из калитки навстречу приезжим вышел худой человек неопределенного возраста (от сорока до семидесяти пяти) в коротко обрезанных валенках, в рваном трико с растянутыми коленями, под телогрейкой рябила тельняшка, к полуплешивой голове прилипла старая ушанка из потертой ондатры. Мороз чуть спал, но ещё ни настолько, чтобы в таком виде бродить по улице. Но мужик, видно, был привыкший, да и только что из тепла — ещё не успел почувствовать погоды. В машине, кстати, тоже потеплело — надышали.

— Здорово, Саня! Принимай гостей. — Капитан-Макарыч крепко пожал руку мужику.

Тот хотел было открывать ворота, но капитан сказал:

— Не надо. Мы сейчас лишнее сгрузим и сразу в загон. Зверь есть?

— Говорят, есть, — неопределенно ответил Саня. — Когда? Вот, в среду городские гоняли. Говорят, есть, но не добыли. Зайцев много. Пять зайцев настрелили, одного мне отдали. Ночевали тут.

— Опять чужих пускаешь? — сердито спросил Макарыч.

— Да я это… Коли Лемешева друзья… В прошлом году…

— Ты давай бизнес тут не разводи, чужих не приваживай — сам знаешь чьи угодья! — не дал договорить капитан. — Понавадятся — палкой не отобьешь!

Макарыч был недоволен, мужичок пожалел, что сказал, но что делать?

— Они ночью приехали, замерзли, стучат. Как не пустить? Коля Лемешев…

— Всё! После переговорим! Разгружайся, мужики. А ты баню топи на вечер — кости погреем. Пиво есть?

— Ну, в Сельпо всегда есть.

Макарыч посмотрел на Ермолая. Тот молча полез в карман:

— Сколько?

— Сам считай.

Ермолай прикинул, отсчитал, протянул деньги Сане:

— Купишь?

— Сделаем!

Разгружать особо было нечего: из рюкзаков повытаскивали лишнюю одежду и провиант, затащили в сени ящик гвоздей, бензопилу, и несколько банок краски — всё это оказалось под сидениями в будке. Оружие оставили в машине, туда же снова закинули рюкзаки с необходимым оптимальным набором еды и боеприпасов и посадили в кабину для охраны Димку — то ли сына, то ли внука этого самого Сани. После чего мужики сходили куда надо, и, шумно топоча и обметая снег с унтов, собрались в огромной столовой Дома Охотника. Здесь, за длинным струганным столом, все расселись по обе стороны, закурили, одновременно разобрав эмалированные кружки, заранее приготовленные для чая с дороги. Всего в команде было пятнадцать человек — стандартная команда для этого дела. Саня притащил закопченный чайник крутого кипятка, засыпал в него горсть заварки и предложил: «Пейте». Пока курили, чай заварился. Достали конфеты и пакет с печеньем. Горячий чаёк прошибал. Сняли шапки и расстегнули бушлаты. Несколько минут ничего не происходило — мужики отогревались, хрустели печеньем и грызли передними зубами карамель — всё по военному. Потом капитан, сидящий на торце стола, достал из-за пазухи авторучку, блокнот, вырвал лист, разорвал его на три равные части и что-то там начал писать. Через минуту, положив перед собой три листочка с цифрами: 147, 258, 369, он сказал:

— Разберитесь по пятеркам. Борис Семенович, ты с Ермолаем в одной, мы с Батей в одной — остальные, как хотите.

Мужики, посовещавшись, разделились по пять человек и расселись соответственно. Семеныч, Ермолай, Пахомов, Микумин и тот мужик, которому Ленка яйца положила, оказались в одной пятерке. Звали мужика Андрей Андреевич. Закусив нижнюю губу, капитан оценил каждую пятерку и сказал:

— Так. Нормально. Боря, твой паренёк с карабином будет стоять с краю, так что, извини, ты тянешь с крайними номерами.

И, свернув в трубочки листки с цифрами 147 и 369, он бросил их в шапку, встряхнул и протянул шапку Борису. Борис вытянул 369.

— Как учили! — сказал Боря.

Мужики покивали головами — Боря вытянул счастливый билет. Не понятно почему, но он считался лучше другого.

Оставшиеся разыграли 147 и 258. Капитанская пятерка выудила средние номера.

Окунув лицо в ладони, потерев глаза и щеки, капитан из-под седых густых бровей посмотрел на команду (было видно, что он доволен) и подытожил:

— Девять — на номерах, шестеро — в загоне. Возможны варианты — на месте посмотрим. Ермолай, ты всегда с краю. Твой номер «девять». Девятый номер всегда у поляны или болота, остальные встают от него. Ты когда-нибудь был на облаве?

— Конечно, — ответил Ермолай.

— Хорошо, значит, тебя учить не надо. Знаешь что делать?

— Знаю.

— Отлично. Ну, а внутри пятерки сами разберетесь кто в загон, кто на номера. — Это он обращался уже ко всем. — Водку всю выгрузили?

— Пару бутылок-то надо взять!