Эрик Бутаков - Выруба

Мужики веселились, а Вичик, зло свистнув в папиросу, уткнулся в воротник и замолчал.

Машина дернулась и остановилась. Капитан с наружи открыл дверь.

— Шестеро загонщиков ко мне.

Мужики, быстро посовещавшись, решили, кто идет в загон, и загонщики выпрыгнули из будки.

— Так, мужики, короче, — сказал Макарыч. — Идете по этой просеке метров триста. Потом расходитесь. Растянулись, но каждый видит соседа слева и справа. Гоните вот на этот бугор и за него. Начинайте минут через тридцать — к этому времени мы будем уже там, на номерах. Проверим этот распадок — в заход следы есть. А вы пока маскхалаты наденьте. — Обратился он к тем, кто остался в будке. — На номерах не курить! — И захлопнул дверь.

Через тридцать минут, бросив «66-ой» у начала следующей просеки, проскочив бесшумно полкилометра, все были на номерах.

Номер Ермолая самый дальний. Он прищелкивает оптический прицел и жалеет, что по дороге не пристрелял карабин — не дай Бог, сбился прицел. Обычно оптику пристреливают по придорожным знакам, поэтому они, как правило, на лесных дорогах дырявые. В этот раз ни времени, ни возможности пристрелять не было — сидел со всеми в будке, и не удобно было просить: «Остановитесь, я сейчас оптику пристреляю». Ладно — поживем — увидим, — решил он. — Если близко будет — по планки можно лупить.

Справа от него остался капитан — он всех расставлял по ходу. Через одного от капитана встал Вичик. Семёныч был далеко — на третьем номере — ему и так достается рулить, чтобы меньше ноги топтал, выставили его поближе к машине.

Тишина в лесу. Мужики пытаются успокоить дыхание и слышат, как бьются их сердца. Проверяют стволы — не попал ли снег или соринки, заряжают, удобно утаптывают снег под собой, просматривают зону обстрела, знаками общаясь с соседями, и на всякий случай, чуть-чуть вытаскивают (на треть длины) дополнительные патроны из патронташей. Сейчас начнется — первая охота в этом году. Все напряжены — сейчас начнется.

«Опа!», «Ап-ап!» — сначала еле слышно раздается впереди. Всё — пошли. Загонщики кричат, колотят по стволам — всё громче и громче. Гон приближается. Вот они уже перевалили бугор — стали различимы слова. Матерятся. Кто задохнулся на подъеме, просто с хрипом гудит «У-у-у» или «А-а-а», но звуки издает: сейчас он отдышится и заорет: «Опа!».

Зайца Семеныч увидел давно. Сначала он им просто любовался, пока белый пушистый комочек метался вдоль номеров. Но вот, не понимая, что происходит, не замечая замаскированных охотников, заяц делает в сторону Бориса несколько прыжков, поворачивается к гону, встает на задние лапы, но так ничего не поняв и не увидев, опускается и снова скачет к номеру. Как в кино — так близко — даже видно, как глаза блестят. Семеныч, не упуская из виду зайца, одновременно просматривает, не покажутся ли впереди темные фигуры животных: может, подняли кого? Но пока животных нет. Косого уже можно бить, но вдруг гонят зверя — выстрел напугает, и зверь может свернуть в бок. Кто знает что там: козы, изюбрь или пусто? А если есть? Семеныч нервничает. «Опа!» — перед ним маленькой точкой появляется фигура загонщика. Зверя нет. Заяц на задних лапах стоит спиной к Семенычу. Он тоже увидал загонщика, хотел броситься наутек, но поздно — гремит выстрел! Зайчишка отлетает на полметра, и только после этого Семеныч понимает, что не перезарядил: бил зайца картечью. «Что там от него осталось?» — думает Семеныч, и автоматически, переломив двустволку, меняет патрон. Слева ещё выстрел, и через секунду — ещё. Загонщики подходят: «Пусто».

— Кому как! — Семеныч идет за ушастым. Поднимает, разглядывает: удачно — одной картечиной в спину сбил косого. Вторая попала в шею бедняге. «Ну, что — всё хлеб! Татьяна будет довольна — не пустой приеду». Слева кто-то кричит, что тоже зайца добыл. К машине! Номера снимаются, и все с шумом, обсуждая, как подбили косых и почему пусто, идут к машине. Как дети, точь-в-точь.

Следующий загон снова пустой! Вообще пусто: ни зайцев, никого. А время — почти два. Солнечно. Морозец. Перекур около машины:

— Ну, что, Макарыч, куда едем?

— На выруба.

— На выруба? Поехали в Еловку — зверь, если есть, то он сейчас там!

— Нет, на выруба сначала, а потом, если что, через протоку на Еловку. Зверь сейчас на вырубах. В крайнем случае, коза там всегда есть.

— Мужики, елки-палки, да решайте скорее — время-то?!

Капитан сказал: «На выруба!»

Поехали!

Чтобы пробраться на выруба, нужно пересечь болотистую ложбину, прорезанную зимником. Но, хоть слегка и отпустило к обеду, но из-за таких морозов, стоявших почти неделю, вода из еле заметной речушки, через треснувшую корку льда просочилась наверх и затопила лесовозную колею. «66-ой» машина, конечно, хорошая, надежная, но и она может повиснуть на мостах, если, не зная броду сунуться на затопленную колею. Разлившуюся по дороге желтую воду речки, прихватило сверху ледком, запорошило, а предательские, и тоже желтые стебли прошлогодней травы, торчащие в колее, обманули Семеныча. Ничего не подозревая, он с разбегу и врюхался в топь! Машина ткнулась, забуксовала, заревела, застряла.

— Твою мать! Боря! — выругался Макарыч, стукнувшись головой о лобовое стекло.

— Макарыч! — только и сказал Борис, ударившись грудью о руль.

Выдохнув, Борис врубил заднюю и попробовал отползти назад. Ну, куда там! Погонял в раскачку — бесполезно — сели. Стоп.

Макарыч выбрался из кабины и, перепрыгнув лужу, открыл дверь будки:

— Вылазь, мужики, толкнем!

Не так-то удобно прыгать из будки на уже мокрую, а значить скользкую дорогу: пока буксовали, водой залило выпуклую часть дороги межу колеями — теперь, попробуй, спрыгни! Однако, не теряя времени, помогая друг другу выбраться, команда собралась снаружи на обочине. Посовещались, решили толкнуть. Способов и приемов этого силового упражнения много: можно нахрапом, всей толпой попробовать с ходу вытолкать машину из грязи. Можно в натяг, потихоньку, но упорно давить и выдавить. Можно попытаться в раскачку: тудя-сюда, и машина сама должна выскочить. Можно, в тупую, попытаться поднять автомобиль и переставить немного в бок, но это получается с легковушками, а на «66-ом» этот метод лучше не испытывать. Всё испробовав пока есть свежие силы, засадили машину ещё глубже.

— Надо бы под колеса бы чего подложить, — как всегда в такой ситуации поступает предложение.

Одинокий куст плакучей ивы, случайно стоящий у дороги, был обезображен до неузнаваемости — теперь куст походил на … от него остались обрубки. Не помогло — колея глубокая — бесполезно — ветки вылетают из-под колес, машине не за что уцепиться.

— Поднимать надо, — сказал Семеныч, заглядывая под машину. — На мосту сидим.

— Домкратить будем?