Церенц - В муках рождения

Пришла весна, природа вновь ожила, но Армения по-прежнему была в слезах. Враг, угнездившийся в столице Армении, Двине, собирался выступить на север и на восток, чтобы и пяди армянской земли не осталось не омоченной слезами и кровью. Напрасно землепашец готовился выйти в поле, напрасно купец вьючил свой караван, – не было сердца, которое не трепетало бы от страха. Никто не надеялся на завтрашний день. Как в душное летнее время, когда не шевелится лист на дереве и природа ждет грозы с громом и молнией, так и народ каждый день с ужасом ждал гибельного урагана.

Это чувствовала вся страна, но больше всех ощущал тот, кто все видел, все знал, слышал все, что происходило по всей стране, тот, кто понимал, какая большая ответственность лежала на нем самом. Этим человеком был спарапет Смбат, храбрый и умный воин, любящий свой народ и сознающий опасность войны. Он боялся беззакония, ибо он боялся бога, и с ужасом видел, что находится на краю бездны. Он, словно созданный для войны, чувствовал себя орудием беззакония и предательства в безжалостных руках Буги.

Он слышал и знал, что в Багдаде большая часть армянских князей последовала примеру его брата Багарата и, чтобы избежать тюрьмы, страданий и смерти, отреклась от родной веры. Известие о том, что Буга вызывает его к себе, наполнило сердце спарапета горечью. Страх смерти ему был милей, чем встреча с этим – насильником, но в надежде, что, возможно, он сможет облегчить страдания Родины и помочь своему несчастному народу, он покорился своей участи.

Но как тяжело ему будет увидеть Васпуракан, перешедший к нему после того, как Ашот был взят в плен, страну, где он всю зиму старался хоть немного облегчить долю народа и все же не сумел сдержать нашествия и насилия покорителей. Он видел там нечестивых, низких и негодных людей, ставших эмирами, захвативших крепости князей Рштуни, Арцруни, Каджберуни, Бзнуни и разбойничьими набегами разоривших страну. А народ стонал от боли, изнывал, готов был разбить цепи и размозжить головы подлых властителей, если бы не страх перед эмиром.

Поэтому, увещевая народ, князь Смбат выехал в Еразгаворс, где сын его Ашот должен был собрать армянских епископов и князей для выбора католикоса. Медлить было нельзя. Между тем каждый князь и каждый епископ думал о том, как бы ему избежать этого сана, поэтому единогласно был избран мирской человек, по имени Захария, чья добродетель и самоотверженность были известны всем. Армения устала от равнодушных, слабовольных патриархов, думающих только о своем покое. В течение одного дня Захария был рукоположен в дьяконы, священники, епископы и миропомазан в католикосы.

Весть об избрании этого достойного и добродетельного человека патриархом разнеслась по всей стране, и народ преисполнился новых надежд.

Но что мог сделать католикос, как бы он ни хотел добра своему народу? Его предшественник имел хоть время, чтобы раздумывать; теперь же, когда враг уже сидел в самом сердце Армении вместе с войском в сто пятьдесят тысяч да еще ждал новых пополнений, – все усилия были бы бесполезны. Когда католикос заговорил об этом со спарапетом, князь признался, что уже ничем нельзя помочь. Остается путь мирных переговоров. Только благоразумием возможно добиться благоприятных результатов.

Испросив благословения у католикоса, спарапет уехал в Двин к востикану.

Город Двин, столица Армении, в то время имел почти 200 000 населения и был знаменит своим дворцам, патриаршими покоями и собором, хотя католикос из страха перед арабскими востиканами не жил там. Город не в состоянии был вместить столько арабского населения, и большая часть его жила за городом в шатрах.

Армянский спарапет проехал прямо во дворец востикана.

Буга был типичным арабом с большой головой, маленькими глубокими глазами, выдающимися скулами, редкой крашеной бородой. При виде Смбата на его жестком лице заиграла улыбка. Никто не смог бы объяснить, что она выражала – насмешку или радость. Глаза его просияли, как у кровожадной гиены. Сделав движение, чтобы встать, он не встал, ибо только в редких случаях полагалось вставать перед неверным. Когда князь Арцруни был еще в силе, Буга соблюдал все правила вежливости: Армения тогда была сильна. Теперь же половина страны принадлежала ему, а другую он собирался покорить.

Когда все вышли и они остались одни, востикан выразил свое удовольствие по поводу верности князя, сказал, что он об этом постоянно пишет эмиру. Спарапет теперь должен помочь ему до конца овладеть страной. С дьявольской хитростью востикан заявил, что прежде всего он должен пойти на Тпхис 56, которым владел магометанин. Он стал расспрашивать спарапета, каковы силы тпхисского владетеля и может ли он оказать сопротивление. Затем востикан стал расспрашивать о силах кавказских народностей – цанаров и аврахазов.

Расспросив о чужеземцах, Буга устремил свои пытливые, острые глазки на спарапета и стал расспрашивать об армянских князьях Атрнерсехе Арцахском, Васаке и Бабкене Сюнийских, Гардманском князе Ктриче, Агванском князе Есаи. Князь Смбат взволновался, но, не выдавая себя, спокойно отвечал на вопросы. Совесть его мучила: чем это было, если не предательством? Ему казалось, что в дверях зала стояли Меружан, Васак и такие же, как они, предатели. Все они показывали на него пальцем и смеялись. Но все же, осторожно выполнив свою неблаговидную роль, он ответил на все вопросы простился и вышел из зала.

Князь Смбат, сильный и статный мужчина, покинул дворец более утомленным, чем за всю дорогу из Мокской области до Двина. Холодный пот покрывал его тело, когда он думал о том, что стал предателем своего народа.

Погруженный в тяжелые мысли, спарапет, окруженный телохранителями, доехал до своего дворца и не успел еще сойти с коня, как увидел среди воинов человека, поразившего его.

В минуты таких тяжелых раздумий встретить здесь Овнана – это означало услышать свой приговор. Спарапет вспомнил ночь, когда Овнан советовал ему не ехать к востикану. Но возможно ли, чтоб это был Овнан? Разве осмелился бы он войти в Двин? И все же это был он со своим пронзительным взглядом, безмятежно и спокойно устремленным на него. Не слыхал ли он его разговора с Бугой? Как силен голос совести! Как остро его жало!..

Не говоря ни слова, спарапет приложил руку к груди и молча пригласил следовать за ним.

Когда они остались одни, князь Смбат опросил:

– Теперь, когда мы одни, Овнан, говори, что тебя привело в эти края? Зачем ты пришел в этот город? Может быть, – добавил Смбат с усмешкой, – ты хочешь наказать предателей и изменников и начнешь с меня?..

– Боже упаси! Тебя, армянский спарапет, я знаю хорошо. Ты можешь заблуждаться и вместе с собой ввести в заблуждение и Армению, но изменить ты не в состоянии, ибо не сможешь отречься от христовой веры и погубить свой народ.