Павел Долохов - Ленинград, Тифлис…

— Ты будешь работать младшим помощником аптекаря у Шапиро.

— Где это? — спросил Ицхак Мейер.

— На Таль-штрассе.

Аптекарю Шапиро было не больше сорока. Он был высок, худ и лыс. В отличие от раввина, идиша Шапиро не знал, он говорил на диалекте, швицертютч. Ицхак Мейер стал его понимать только через неделю. Семья у Шапиро была большая: жена, старушка-мать и семеро детей. Жили они в большой квартире над аптекой. Там же пристроили и Ицхака Мейера — в чуланчике, под самой крышей.

Ицхак Мейер приходил туда только, когда стемнеет. Весь день проводил в провизорской. Старался все понять и запомнить. Сперва часто расспрашивал Ганса, старшего аптекаря. Тот отвечал неохотно и малопонятно. Тогда Ицхак Мейер решил разобраться сам. Копался в толстых книгах, стоявших рядами вдоль стен, что-то выписывал в тетрадку. Примерно через год Шапиро стал ему поручать смешивать порошки, готовить микстуры. Когда Ганс болел, а болел он часто, Ицхак Мейер заменял его в аптеке. Он уже хорошо понимал швицертютч, да и сам говорил неплохо, хотя и с акцентом. Однажды в провизорскую пришли Шапиро и Ганс.

— Ты вчера дежурил в аптеке?

— Да, я.

— Ты сделал неправильную дозировку. Штатсрат Мюллер чуть не умер.

Ицхак Мейер побледнел. Достал свою тетрадь.

— Дозировка была правильная. Вот, посмотрите.

Ганс вырвал у него из рук тетрадку.

— Ты врешь, гаденыш!

Шапиро взял тетрадь и поправил на носу золотые очки.

— Все в порядке, Ицхак Мейер. Иди работай. Это моя ошибка.

Через год Ганс женился на Эсфири, старшей дочери Шапиро. А еще через два месяца Ицхак Мейер навсегда уехал из Цюриха.

Шапиро вызвал Ицхака Мейера к себе, в маленькую конторку, рядом с провизорской. Долго копался в бумагах.

— У тебя неплохая голова и хорошие руки, Ицхак Мейер. Тебе не место в Цюрихе.

Ицхак Мейер ждал, что будет дальше.

— Тебе нужно ехать в Германию. У меня есть друг в Вуппертале. Его зовут Фридрих Байер. У него там большая фирма.

Шапиро наконец нашел бумагу и показал ее Ицхаку Мейеру.

— Я написал ему письмо. Он мне ответил. Он подыщет тебе место.

Когда Ицхак Мейер встал, Шапиро добавил многозначительно:

— Фридрих Байер — протестант, Ицхак Мейер.

А на следующий день Ицхак Мейер уже ехал на север. На нем был новенький костюм, золотые швейцарские часы в жилетном кармане. Вот только тот же поношенный саквояж, что и год назад.

А еще через день Ицхак Мейер шагал по живописной набережной Вуппера. Он прошел мимо дома, в котором за полвека до того родился Фридрих Энгельс, его учение в дальнейшем пагубно сказалось на жизни Ицхака Мейера. Но кто такой Фридрих Энгельс, Ицхак Мейер тогда еще не знал, и дома того не заметил.

А фирма Фридриха Байера была совсем недалеко, в том же зеленом пригороде Вупперталя, Бармене. Приняли Ицхака Мейера там на редкость радушно. Сам Фридрих Байер прочитал письмо, разгладил пышные усы, позвонил в звоночек. Когда появился Георг, секретарь по общим вопросам, представил ему Ицхака Мейера:

— Познакомьтесь, Георг, это — господин Годлевский. Он из Цюриха. Его рекомендует мой друг Шапиро.

Георг провел его к себе в кабинет.

— Господин Годлевский, как я понимаю, мы почти одного возраста. Можно мне вас называть по имени?

— Да, сказал Ицхак Мейер. Меня зовут Исидор.

С того дня он стал Исидором Годлевским.

Он стал работать в отделе внешних связей. Фирма химических красителей Байера быстро расширялась. За несколько лет до этого она объединилась с фармацевтической компанией и теперь открывала отделения в европейских странах. Исидора Годлевского сразу подключили к переговорам. Он несколько раз ездил в Париж и Лион. По ночам учил французский. За день прочитывал сотни бумаг, вникал во все детали. Контракт с французской фирмой был заключен на удивительно выгодных условиях. Ему повысили жалование. Он купил себе квартиру в доме на Эйхенштрассе.

Однажды его вызвал к себе Фридрих Байер.

— Господин Годлевский, я слышал, что вы подданный России. Это так?

— Да, господин майер.

— Мы собираемся открыть отделение в Москве. Я собираюсь вас рекомендовать управляющим. Вы не возражаете?

Исидор вспомнил пограничников в Вержболово и улыбнулся.

— Я не возражаю, господин Байер.

В Москве дела пошли неплохо. Старую красильную фабрику в Зарядье перестроили заново. Инженеры были из Германии, а русских рабочих подбирал Исидор сам. По-русски он говорил бегло, но с сильным акцентом. Чтоб улучшить произношение, брал уроки у актера из Малого театра.

Он сперва снимал номера, а когда фабрика заработала, купил дом в Замоскворечье. Вечерами ходил в Большой театр. По совету актера-учителя, захаживал и в Малый, но пьесы Островского ему не понравились.

Стал устраивать приемы. К нему ходили в основном купцы и банкиры, реже — инженеры. После сытной еды собирались в кабинете. Курили сигары, пили портвейн. Среди приглашенных были евреи, но Исидор их никак не выделял. Все говорили по-русски.

А потом стали приходить плохие известия. Летом 1880-го внезапно умер Фридрих Байер, ему не было и 50. Во главе фирмы стал Иоганн Вескотт. Он вызвал Исидора в Германию. Они просидели несколько часов, разбирали чертежи и документы. Вескотт остался доволен.

— Дело идет хорошо, Исидор. Мы будем расширяться.

Было решено открыть отделения в Петербурге и Нижнем Новгороде.

А весной следующего года анархисты убили российского императора. Говорили, что среди заговорщиков были евреи. Тогда Исидор впервые услышал слово «погром». Евреев убивали в Кишиневе и Киеве.

Как-то раз к Исидору заявился полицмейстер. Исидор принял его в кабинете. Предложил сигару. Полицмейстер сигару взял.

— Могу я посмотреть ваши документы, господин Годлевский?

Исидор дал ему паспорт и, к удивлению, почувствовал страх, как когда-то давно, на пограничной станции Вержболово.

А полицмейстер жевал сигару.

— Видите-ли, господин Годлевский. Мы очень высокого мнения о вашей общественно полезной деятельности. Но, согласно уложениям, имеющим силу в Российской империи, лица иудейского вероисповедания…

Исидор слушал его внимательно.

— Господин полицмейстер, я слышал, что в московской полиции открыт подписной лист для вспомоществования семьям нижних чинов, погибших или изувеченных при исполнении служебных обязанностей…

Сигара застыла в углу рта полицмейстера.

— Позвольте от имени фирмы «Байер» передать вам небольшое пожертвование на это благородное дело.

Он вынул из ящика письменного стола толстый конверт.

— Не трудитесь писать расписку, ваше превосходительство.

Полицмейстер встал, защелкал шпорами, захлюпал носом.

— Премного благодарен от лица сирот, господин Годлевский. Не сомневаюсь, небольшое недоразумение разрешится к взаимному удовольствию.