Конн Иггульден - Воронья шпора

Джордж моргнул в темноте, радуясь тому, что незнакомец не может видеть его. Он изменил братьям по гневливости и от утраты – и сейчас ему не хватало их общества. Старая обида уже начинала забываться. Инстинктивная потребность требовала прощать… пускать старые обиды на ветер. В словах, пересказанных ему ирландцем, он угадывал сухой говорок Ричарда и даже резкую интонацию Эдуарда. Он уже мечтал вернуть себе их доверие.

Герцог вновь подумал о молодой женщине, спавшей рядом с ним, старшей дочери Уорика. Кларенс был уверен в том, что любит ее, а она – его. Но сохранится ли их любовь в том случае, если он предаст ее отца? Придет ли она в таком случае с охотой на его ложе? Если он переметнется на сторону Йорков, она может возненавидеть его той же полной яда ненавистью, с которой относилась всегда к Эдуарду и к его жене Элизабет.

Кларенс стиснул во тьме кулаки… Брак или братья. Одна сторона или другая.

– И чего же они хотят от меня? – прошептал он.

– Чтобы ты хорошенько подумал над тем, чью сторону выберешь. Нынешнее положение неустойчиво. Все будет решено на поле битвы, а ты знаешь, что Эдуард Йоркский не проигрывает сражений. Собирай своих людей и готовься выступить на нашей стороне. Если ты сделаешь это, будешь прощен и восстановлен в своих правах. Если нет – будешь осужден и убит. А теперь Господь с тобой, брат. Но переходи к нам.

Голос ирландца чуть переменился: после того как он договорил порученные ему слова, в нем вновь появилась гневная нотка, вызванная пульсирующей болью и дурнотой. Глаза Кларенса уже достаточно приспособились к темноте, и он увидел, что голова посланника неровно обмотана какой-то тканью.

– На столике за твоей спиной мошна с монетами, – едва слышно проговорил герцог. – Возьми ее в уплату за твою рану.

Коротко звякнули монеты в шелковом мешочке, который незнакомец нащупал свободной рукой, хотя нож в другой его руке даже не шевельнулся. Странно, что прикосновение это больше не кажется ему холодным, подумал Кларенс. Кожа его успела согреть сталь.

– Ты пошлешь им ответ? – снова прозвучал голос ирландца. Джордж не шевельнулся, уставившись в темноту над собой.

– Зачем? Разве они поверят мне на слово? Они не знают моих намерений и не узнают их, что бы я ни сказал тебе сейчас. В моем распоряжении три тысячи человек, сэр. И действия их являются моим словом. А теперь спокойной ночи, вы слишком долго мешали мне спать.

На какое-то мгновение лезвие сильнее надавило на его кожу. Кларенс дернулся и затаил дыхание. А потом лезвие вдруг исчезло, он услышал скрип отворенного окна, и тень исчезла в нем. После этого герцог повернулся на бок и с надеждой протянул руку к груди жены; та, наконец, пробормотала что-то неразборчивое и подставила ему зад. A потом он лежал, размышляя, пока не пришло время вставать.

Март начался холодными ливнями и пронизывающим ветром. Бо́льшую часть февраля Английский канал представлял собой буйный ревущий ад. Шторма молотили по берегам Франции и Англии, не позволяя купеческим судам высунуть нос из тихих гаваней, в которых они скрывались от буйства открытого моря. Французские военные корабли, готовые доставить в Англию Маргарет и ее сына, отстаивались у глубоководных причалов на Сене в милях от океана. Дальше на север и на восток корабли Бургундии стонали и раскачивались на якорях под жестокими ветрами. Они собирались в архипелаге, в котором насчитывались сотни островов. В зимние месяцы туда по одному, бечевой, затаскивали несколько дюжин кораблей, пряча их от досужих взглядов и от праздного любопытства. Там, на зеленых и плесневелых берегах, герцог Карл собирал войско для вторжения в Англию в интересах Йорков.

В холоде, под пасмурным небом, молчаливые полки ратников в кольчугах и кожаных доспехах поднимались на борт причаленных кораблей. Немногие среди офицеров могли похвастаться кривыми мечами в кожаных ножнах; остальным оставалось довольствоваться пиками, алебардами и даже редкими английским секирами, оказавшимися в брезентовых свертках. Оружие поступало на борт в увесистых, обернутых парусиной упаковках, уже обнаруживавших следы ржавчины. К тому времени, когда оружие проржавеет окончательно, война закончится.

Сотен восемь людей, собравшись небольшими группами, еще ожидали погрузки на корабли и отправления в дальний путь, из которого можно и не возвратиться. Перспектива эта никому не добавляла радости, и, позвякивая металлом, люди проверяли свое снаряжение, охлопывая и ощупывая его и негромко ругаясь, если что-то оказывалось пропущенным или забытым.

Эдуард поднялся по трапу на свой флагманский корабль, «Марк Антоний». Доски прогибались под облаченным в броню королем. Проходя над водой, он опасливо глянул вниз, понимая, что если доски подломятся и он упадет, то уже не поднимется из этих глубин. Протянув руку к полированному деревянном поручню, Йорк поднялся на борт корабля и с суровым интересом огляделся по сторонам. «Марк Антоний» принадлежал лично бургундскому адмиралу и был обильно украшен беленым дубом и надраенной до блеска медью. На баке, юте и главной палубе собралось человек тридцать. Прочие, словно повешенные тати, висели на снастях, стараясь повнимательнее рассмотреть английского короля, который пошлет их в бой на чужом берегу. Эдуард услышал, как под палубой заржал и топнул копытом один из коней, ощутивший какое-то волнение на борту.

Монарх преднамеренно неторопливо поворачивался, стараясь заглянуть в глаза каждому из солдат – так, чтобы любой из них мог сказать, что видел его и ощутил всю силу его воли. Среди тех, кто сейчас оценивал его, были опытные наемники из Фландрии, заинтересовавшиеся хорошо оплачиваемой работой. Эдуард понимал, что среди них присутствуют и шпионы, которые непременно донесут о произведенном им впечатлении герцогу Карлу. Но это его не смущало. Его цели и желания полностью соответствовали интересам этого человека, профинансировавшего его экспедицию… Он так же хотел посрамить Францию и вернуть себе Англию. Эдуард ощутил прилив волнения, подметив, что люди тоже уверены в нем. Они не подведут его. Все, что ему необходимо, – это ступить на английскую землю и поднять свой флаг. Они предоставят ему такую возможность.

Брат его, Ричард, поднялся на борт корабля более легким шагом, однако трап запрыгал и под ним. Настроение обоих Йорков поднялось при виде уже укомплектованных людьми кораблей, проверявших такелаж и балласт, разворачивавшихся, маневрировавших среди островов. Еще большее количество судов пока только поднимало якоря и ставило малые паруса, чтобы выйти из глубоких каналов Фландрии в открытое море.

– Как пущенная из лука стрела, – проговорил Ричард Глостер, стараясь, чтобы голос его доносился подальше. – Как сокол, падающий из выси небесной, так мы обрушимся на них.