Леонид Шорохов - Володька-Освод

А чего тут сдавать? Акдарья — вот она. Тугаи, те, которые не выгорели, на месте, ну, а которые выгорели, те, даст бог, снова вырастут. Сазаны все в воде и пересчету не поддаются, браконьеры… Ах, браконьеры. Ну это с полным нашим удовольствием.

Старый инспектор загорелся.

— Есть тут один такой, по прозвищу Володька-Освод; никому и ничему на реке неподвластный…

Как дело дошло до Володьки, костяной, поперечной затычиной сидевшего в горле старого инспектора, так и слова у него нашлись.

Молодой инспектор только неодобрительно покачал головой.

— Закон, — сказал он, — почему не соблюдаете?..

Старый молча показал глазами наверх.

— Заступники. Прикормил, как удочник сазанов.

Младший лейтенант только тверже поджал обветренные губы.

— Последнюю передовицу в «Правде» читали? — негромко спросил он.

Старый инспектор понимающе покивал головой. Не жилец, невольно подумалось ему, эка, куда его кидануло. От смерти «Правдой» не заслонишься, дзот из газеты не соорудишь. У жизни своя правда. С такими, как у этого, дитячьими глазами долго на свете не задержишься, не заживешься.

Старик ощутил неприятный укол в сердце. «Так вона зачем сюда прислали, — подумал он. — А я-то было осердился. Ну что ж — их власть. Значится, так и должно быть, а мое дело сторона».

— Такой, значит, вот здесь, посреди реки, чирей вырос, — осторожно намекнул старый инспектор.

Молодой инспектор посуровел.

— Выдавим. С него и начнем порядок на реке наводить. Пора.

Старый инспектор отвел в сторону загоревшиеся торжествующей радостью глаза. Этот щенок если уж вцепится в ляжку, так не отпустит!

Война была объявлена, хотя пока и в одностороннем порядке. Разговор произошел вечером, а уже следующим утром (обоим едва дотерпелось до восхода солнца) поехали знакомиться с противником.

Под утро, едва только начало чуть светать, Володьку подперла малая нужда. Взлохмаченный со сна, полупьяный, еще не пришедший в себя после вчерашнего разгула, он выбрался на берег и спустился к воде.

Молочно светился, колеблясь в предутренней дымке, дальний берег. Ночная роса обзеркалила доски пирса. Река спала.

Облегчившись и отзевавшись, Володька долго тер кулаками заспанные глаза. Матерь божия, ну и погудели вчера!

Начальство отбыло в третьем часу ночи. Девицы дрыхли без задних ног. Пускай передохнут. Утром им предстоит еще кой-какая работенка.

Володька хотел было вернуться в контору досыпать, но внимание его привлек поплывший над водой дальний стук мотора. Сагин остановился и прислушался. Звук нарастал. Вот он стал слышен явственно, и опытное Володькино ухо уловило в ровном гуле лодочного двигателя знакомое покашливание. Сагин усмехнулся — лучший подколодный дружок рыбнадзор катил в своем корыте посреди дремлющей реки.

— Ишь, не спится гаду, — неприязненно удивился Володька. — И куда его черти понесли по воде в такую рань? Все добрые люди еще спят, одна эта гнилушка по реке разгуливает. — Сагин подождал еще немного. — Никак ко мне правит?

Точно, движок стучал все явственней. Через минуту-другую из парной пелены тумана вынырнула черная посудина. Посредине катера застыли недвижимо две смутные форменные фигуры. Моторка направилась к Володькиному пирсу. Сагин удивился. Чего это рыбнадзору вдруг понадобилось в его хозяйстве?

Вот уже третий год пошел, как инспектор и Сагин старались друг друга в упор не замечать. Сталкиваясь нос к носу на воде, они отворачивались и разъезжались, усиленно созерцая противоположные берега реки.

Володька насторожился.

Моторка мягко причалила к осводовскому пирсу. Набежала и ласково лизнула берег пологая волна. Две темные фигуры легко выбрались на широкий дощатый настил и направились к Сагину. Своего смертельного доброжелателя инспектора Володька узнал сразу (он, он, милый, и морда, всем светом недовольная, его. Ишь скосоротился, так и стрижет по сторонам волчьими глазами), второй был Володьке незнаком.

Отстав на шаг от старого инспектора, упруго печатал ногу светловолосый молодой парень невысокого росточка с лейтенантскими шевронами на голубых погонах. Володька, заглядевшись на его молодецкую выправку, тоже невольно подтянул сытый живот. Впрочем, он тут же опомнился. Нашел перед кем в струнку тянуться. Такие ли люди отсюдова два часа назад отбыли! Еще неизвестно, кто перед кем замереть должен.

Инспектора подошли к Сагину и одновременно взяли под козырек. У Володьки отвисла челюсть. Что за чудо?

Старый его недруг, весь искривившись и пожелтев, как лимон, отрапортовал, упершись в Володьку невидящими глазами:

— Вот, значит, гражданин Освод, по долгу службы представляю вам нового инспектора рыбоохраны Байабадского участка товарища Никитина. Он теперь будет нести охрану браконьерства на реке и прилегающей местности.

Тут молодой инспектор дернул плечом и поправил старого:

— Охрану от браконьерства. От!..

Старый недоуменно повернулся к нему.

— Я и говорю. Прикорот делягам давать. — Он неловко потоптался на месте и добавил: — Чтоб, значит, порядок был. А то ведь чистый грабеж.

А выступивший вперед молодой лейтенант уж сам рапортовал Володьке, что зовут его Иваном Сергеевичем и что доверено ему государством важнейшее дело сохранения в целости и неприкосновенности двадцати пяти погонных километров великой азиатской реки.

Несколько ошалевший Володька наконец спохватился.

— Это за что ж мне такая честь? — ядовито спросил он. — Я вроде к вашим делам особого касания не имею. И как собираются защитники народного добра сберегать его от расхитителей, поврозь или вместе? — ехидно добавил Сагин, глянув в сторону старого инспектора. Тот чутко уловил издевку в Володькином вопросе.

— Сымают, сымают меня с должности, это ты правильно слыхал, — мрачно ответил он. — Стара, видно, кобыла стала, вся выносилась, пора и на живодерню. Только тебе с этого прок маленький. — И стирая веселую улыбку, заплескавшуюся в Володькиных глазах, с угрюмым напором продолжил, что, по его глубокому и давнему убеждению, первым и злейшим врагом Акдарьи является оборзевший от безнаказа Володька-Освод. — А врага, значит, надо знать в лицо, чтоб при случае не ошибиться, выцелить его, гадюку, в десятку! Вот потому и приехали, — злорадно закончил он.

Володька с ходу осек зарапортовавшегося доброжелателя.

— А не пойман, не вор! Такое слыхал? Языком молоть все горазды, но только говори, да не заговаривайся. Перед тобой не какой-нибудь бич, хухры-мухры, а начальник государственной спасательной службы. И за дурные слова да облыжные оговоры легко привлечь можно, по параллельной статье, — винтом ввернул Володька.

Новый инспектор, помаргивая белесыми ресницами, молча слушал пикировку старых знакомцев. И только под конец разговора, когда разгорячившийся от непросохшего хмеля Володька с легкой угрозой заявил, что на реке хозяин тот, кто и в городе хозяин, и что не мешало бы некоторым нешибко зубы показывать, чтоб не отлетели случаем вместе с головой, только тогда молчаливый молодой лейтенант уронил негромкое слово, горячим варом обжегшее разбежавшийся Володькин язык.