Петер Ярош - Визит

Ну, минут пятнадцать я там просидел, когда увидел, как какая-то женщина прошла по мосту над рекой и стала приближаться к железнодорожному полотну метров на семьдесят пониже меня… Я подумал тогда, кто бы это мог быть и зачем… Женщина казалась вроде знакомой, но узнать ее я не мог. Заметил только, что несла она на спине ребеночка…

Женщина остановилась метрах в десяти от пути и некоторое время стояла там без движения… Сверху спустился поезд, а она все стояла… Я подумал, что она пережидает поезд, а когда он пройдет, перейдет полотно и войдет в лес. Но какое там! Она стояла на том же месте, а ребеночек размахивал ручками у нее за спиной в платке. Я стал думать, чего это она там стоит — хочет показать ребенку побольше поездов? Или ждет кого?

Потом стал приближаться поезд, поднимающийся в гору… И я увидел, как женщина быстро сняла со спины платок с завернутым в него ребенком и положила на траву… Поезд уже приближался.. Что произошло потом, я описать не могу, потому что все это произошло в одно мгновение и было так ужасно, что я даже не знаю… да и вообще-то…

Итак, поезд приближался, женщина положила ребенка в траву, и, когда паровоз был уже близко, она как-то неловко вскинулась, будто даже подскочила, разбежалась и бросилась под колеса…

Да, так и было… Паровоз сперва отбросил ее вперед, я уж подумал, что столкнет ее с откоса, но не тут-то было: он прошел прямо по ее ногам…

Я не знал, что делать… Я не слышал даже крика, ничего… Я думал, что она убита, но, когда поезд прошел, я увидел, как она, бедняжка, уже без ног, ползет по траве… Она ползла медленно, но ползла… Я себя не помнил от ужаса… Я так и стоял, точно окаменел, собственно, я и глазам своим не верил, правда ли то, что я вижу… А женщина все еще ползла… Она хотела доползти до ребенка… Но дитя, как только увидело ее, хотя еще, верно, и ходить не умело, стало отползать прочь от матери… И страшно закричало… Ужас — ребенок, плача, отползал от матери…

Тут я побежал… В несколько прыжков я оказался на месте… Но женщина лежала не шевелясь, а ребенок кричал неподалеку. Я бросился к женщине, она была еще жива, глаза ее были неподвижны, она меня не видела… С трудом дышала, потом стала захлебываться кашлем… Тот поезд, что задавил ее, не остановился… Машинист, наверное, ничего и не заметил… И ничего удивительного. Что значит человек рядом с таким чудовищем? Муха — не более!

Я перевязал ей раны, она теряла много крови… А тут сверху стал спускаться паровоз, и мне удалось его остановить… Мы вместе с машинистом подняли женщину на паровоз, взяли и ребенка и очень скоро были в городе…

Только на паровозе я узнал ее… Я вспомнил, что ее звать Жофкой, заговорил с ней… Но она не отвечала, и я не знаю, была ли она в сознании… Она еще была жива, когда ее увозила «скорая помощь», но протянула недолго…

Она потеряла много крови… И вообще…

Что об этом теперь говорить? Лучше и не распространяться, потому что это очень грустная история… И вообще. Эх, да что там!

Главный протагонист выслушал шесть рассказов, кое-что понял, но собственных соображений не высказал… И вообще он не был согласен с тем, что все это — дело семейное.

После полнолуния, в августе, под вечер, около полседьмого, Ярнач и Пулла вышли из деревни; солнце еще не заходило. Они шли быстро. В левой руке у каждого было по заряженному ружью, а на спине болтались рюкзаки. Там была завернутая в салфетки ароматная домашняя колбаса, сало, лук, чесночок и черный хлеб. Было и вино.

В Ближнем Овраге, меньше чем в трехстах метрах от деревни, они остановились на мостике, облокотились о перила и стали глядеть по сторонам. Волнистые поля и луга перед ними поднимались на взгорки и спускались в долины. Вдалеке чернели леса, намертво вросшие в каменистую почву. Оттуда с ворчанием приближался к ним мопед; вот он замедлил ход, остановился, и агроном из кооператива выключил мотор.

— Откуда это вы так поздно? — спросил его Пулла.

— С поля, откуда же еще, а вы куда? — Агроном сощурился, потому что он стоял прямо против заходящего солнца.

— На кабанов, — сказал Ярнач и нехотя сплюнул. Он попал на переднее колесо мопеда, однако агроном этого не заметил.

— Вижу, что на кабанов, — сказал он. — Но куда? Надо бы вам дойти до Гарайовца, там вся картошка потоптана…

— Да мы ведь туда и идем, Рудо, — улыбнулся Ярнач.

— А чего ж вы тут стоите? — спросил агроном.

— Палицана и Леника ждем, — ответил Пулла.

— Да они уж давно ушли вперед. Я встретил их, — усмехнулся агроном.

Ярнач и Пулла посмотрели друг на друга, и оба покачали головой.

— Вот видишь, опять они нас не подождали, — сказал Ярнач и отошел от перил. — Чтоб мы с ними еще связались… Вот стервецы, только для себя и могут охотиться…

— Да мы их догоним, не бойся, — отозвался Пулла, и они пошли.

Агроном снова включил мотор, но еще раз оглянулся.

— Послать за вами утром трактор с прицепом? — смеясь, спросил он. — А-то вам придется кабанов тащить на своем горбу.

— Ты занимайся своими делами, Рудко, а мы уж как-нибудь справимся, — ответил Ярнач, и они с Пуллой пошли быстрей.

За спиной заревел мопед, но скоро затих. Поля и луга, что расстилались перед ними, зарозовели, залитые предвечерним солнечным светом. Леса потемнели еще больше, нахмурились, как перед грозой, хотя небо над ними было синее, без единой тучки. Они шли молча до самого гумна, а там из-за высокого, но редкого хлеба донесся рев какого-то животного. Они вздрогнули. На меже лежали Палицан и Леник и помирали со смеху.

— Ну, хороши вы, — презрительно сказал Ярнач и плюнул в их сторону.

— А скажи, ведь испугался? — смеялся Палицан.

— Скорее ты, — отрезал Ярнач, но и сам засмеялся.

Они прошли вместе полевую дорогу и стали подниматься вверх по оврагу вдоль зарослей кустарника к Гарайовцу. Слева в темных кустах закричала серна.

— Слышишь? — тихо сказал Ярнач в самое ухо Палицану. — Как-то она не так кричит.

Все четверо остановились и стали смотреть в бинокли на поросший клевером луг, когда их догнал Петрин. Он задыхался, кашлял, стонал. Пропотевшая рубашка прилипла к его груди и спине.

— Тихо! — шепотом сказал Леник. — Ты потише не можешь? А то спугнешь.

— Нельзя стрелять, она еще маленькая, — сказал Петрин, — я вижу это и без бинокля…

Серна убежала. Она останавливалась еще раза два, а потом перевалила через хребет и ушла в другую долину.

Палицан спустился вниз к ручью, среди травы чернела земля.

— Они тут все вытоптали! — закричал Палицан от ручья, собирая в горсть землю. — Вот, земля свежая, они вчера тут были, уж это точно, — добавил он.