Наталия Соколовская - В Питере жить: от Дворцовой до Садовой, от Гангутской до Шпалерной. Личные истории

Кто ворожит Васильевскому острову, отчего он почти в сохранности? Возможно, это «общество мертвых художников». На Васильевском художники селились компактно возле Академии. Сам Иван Иванович Шишкин проживал не в сосновом лесу, но в Пятой линии В. О. Рядом с Академией квартиры, ясно, были подороже, но дальше, «в линиях», цена снижалась. В повести Гоголя «Портрет» читаем про художника Чарткова – «усталый и весь в поту дотащился он к себе, в Пятнадцатую линию на Васильевский остров».

Иногда представляю себе этих чудесных художников позапрошлого столетия, преисполненных отборных иллюзий и настоящего огненного честолюбия – где-то тут они ютились, в мансардах, иногда даже не полноправные ученики Академии, а всего лишь вольнослушатели на птичьих правах. Как художник Хруцкий, который притащился в Город из Витебской губернии и пребывал вольнослушателем, однако получил серебряную медаль за картину «Цветы и плоды». Люди советского времени знают прекрасно Ивана Трофимовича Хруцкого с его цветами и плодами (иногда к ним он пририсовывал живую птичку) – картины его были на открытках и широко известны. Где-то здесь, на В. О., обитал Иван Трофимович, скудно питаясь, мечтая, совершенствуя свое трогательное умение писать цветы и фрукты… Так что, несмотря на строгость облика, Васильевский остров довольно благосклонен к артистическим мечтам. И могли же мастера, отправившись на работу в Небесную Россию, помочь своей «земной квартире» выстоять и сохранить прекрасные черты?

Университет. Он, конечно, дает громкую и звонкую ноту жизни острова. При парадном «входе» расположены несколько главных факультетов – филологический, исторический, философский… Но на В. О., уже в линиях, обитают и не менее важные очаги образования – скажем, кузница государственных кадров, юридический факультет. Юриспруденция вообще важная тема острова. Здесь всегда было множество «контор», есть они и сейчас. Связано ли это как-то с «немецкой темой»? Немцы издавна селились именно на В. О., была «Немецкая слобода», Лютеранская церковь на Большом проспекте (в сохранности) – атмосферу этой жизни можно найти в романе Лескова «Островитяне». Юридическая и немецкая темы образуют на В. О. упорное стремление к порядку, закономерности, регулярности, точности, строгости и – покою. Васильевский – самый спокойный по характеру район Города. Он резко отличается, скажем, от замороченной, резко-контрастной, психованной «Петроградки» (Петроградского района). Он как будто предлагает «идти прямо» – но при этом, смирно и спокойно шагая, можно забрести Бог весть куда.

Это прекрасно знал трогательный писатель Вадим Шефнер. Васильевский остров – не такой уж частый персонаж русской литературы, но герои повестей и рассказов Шефнера неукоснительно обитают именно здесь, как и их автор (Шефнер много лет жил в Шестой линии). Шефнер упорно писал о великих людях, изобретателях и подвижниках, которых никто не замечает и не ценит. Они по обывательским меркам – неудачники, и самые грандиозные их свершения никого не впечатляют. Писатель рассказывал о жизни своих прелестных пораженцев исключительно с юмором. Фантастический элемент его сочинений даже как будто и не заметен – с таким невозмутимым лицом автор повествует о каком-нибудь работнике бани, который изобрел коньки для бега по воде. Ведь это нормальное дело для жителя Васильевского острова, где самые невероятные мечты будто строго впаяны в круговорот регулярного и правильного. Здесь правильно мечтать и делать фантастические вещи – потому что в самом появлении острова, в его родовых основаниях впаяна мечта.

Говорят, эта мечта сбылась лишь отчасти: Tsar Piotr хотел, чтобы между линиями пролегли каналы, как в Венеции. Причем многие приезжие убеждены, что каналы таки и были, только они засыпаны при Советах. Во всяком случае, Tsar Piotr , видный мне из окна Медный всадник, ликом обращен именно в сторону Васильевского, и к нему обращена торжественная царская длань. Приветствует ли царь свою несбывшуюся мечту? Нас ли, островитян, ободряет?

Меня что ободрять – если с утра никто не отравит новостями, я и без того в радости живу. В бассейн иду мимо дворца Меншикова, Университета, Кунсткамеры и Зоологического музея – к Бирже: там, на набережной Макарова, у меня очаг оздоровления. Вздумается гулять вечером – направо, по набережной, к Горному институту, прекраснее места и не сыскать. Церковь моя – Андреевский собор в Шестой линии, идти 200 метров. Рядом – рынок, автошкола, аптека, магазинчик и прокуратура. Ни одного новодела на километр кругом! Что еще нужно человеку, я вас спрашиваю?

Неприятности жителя Васильевского – всегда пространственные. Скажем, ремонт любого моста означает крутой транспортный коллапс: мостов мало, они перегружены, а ремонтируют их всегда в питерском стиле – то есть будучи погруженными в летаргический сон. Меняют трубы под Большим проспектом – еще один коллапс. А ежели два коллапса сразу? Да у нас и три кряду возможны. К примеру, перекрывают мост, проспект – а заодно и станцию метро «Василеостровская» отправляют на капремонт. Или: при губернаторе Валентине Ивановне, женщине исключительной жизнерадостности, по городу расставили что-то вроде огромных чупа-чупсов, мигающих разноцветными огоньками. Один такой штырь водрузили напротив моих окон, так что несколько лет у меня словно нарыв пульсировал в зрительных нервах – проклятый чупа-чупс вырабатывал счастье сутками. Потом демонтировали, и вот она опять – радость.

Споры вокруг того, кто таков Василий (Васильевский же остров), закончились в районе празднования 300-летия Петербурга твердым ответом историков в античном духе: не знаем и не узнаем. Памятник неизвестно кому стоит на пешеходной зоне, в Седьмой линии. Бронзовый. Похож на артиллериста (при нем пушка), с усами, приветливый. Люди охотно фотографируются рядом с Василием – люди любят бронзовые памятники почти так же страстно, как святую воду. Но по силе выразительности Василий значительно уступает памятнику Ленина на Большом проспекте, у здания районной администрации. Это исключительно маленький и грустный вождь на высоком постаменте. На Васильевском Ленин вряд ли бывал по своим скорбным подпольным-то делам. Заводов и фабрик здесь мало, памятных досочек о сходках и стачках нет. Вообще нет адресов, связанных с революциями. Морской дух, художнический, юридический, немецкий – революционного духа на Васильевском не было. Так и то сказать, Октябрьский переворот разве был законным? Это юридический казус…

Да, не забудем о море. До него можно дойти – по Большому проспекту. Вот и Гавань… Тяжелые серые волны, ветер…

Как не хочется умирать, прости Господи!