Анна Козлова - F20

— Что это у тебя? — удивился он, заметив шрамы.

Я могла бы наврать, что босиком прыгнула на стекло или попала в автокатастрофу, после которой мне делали несколько операций — у меня всегда получалось придумывать правдоподобные истории. Я не могла по чесноку сказать, что творится у меня внутри, что я на самом деле вижу, мне все время приходилось подстраиваться. Мне было тринадцать, и за всю мою жизнь никто, кроме Анютика, никогда меня не слушал, ни о чем не спрашивал. Я то ли жила, то ли нет, иногда мне казалось, что все мое существование — это тоже какая-то шизофреническая фантазия, в которой я усиленно изображаю нормального человека. Я рассказала Костику все. Про видения, про бритвы, про залептин и отмену. Он слушал молча, смотрел мне в глаза и не выпускал из рук мою ногу. Потом он сказал:

— Бедная девочка.

И тогда я разрыдалась и призналась, что мне тринадцать. Хлопнула входная дверь, и Неля закричала пьяным голосом:

— Костик! Ты где?!

Когда я вернулась домой, Елена Борисовна уже спала. Анютик смотрела телевизор. Я умылась и легла в кровать, меня всю трясло, как в лихорадке. Я видела свои мысли. Они вдруг как будто обрели плоть — сотни женщин и мужчин стояли рядом со мной и говорили наперебой, все они чего-то хотели, я не могла разобрать. Внутри головы скрипело, как будто ее набили пенопластом, я почувствовала, как моя кровать поднимается в воздух, а потом с дикой скоростью падает вниз. Потом она опять начала подниматься, но уже не так резко, во всем происходящем проклевывался незаметный, на первый взгляд, но несомненный смысл. Я услышала голос, он призывал меня вырваться из тела и идти к нему.

Голос сказал, что я готова путешествовать по энергоинформационному полю земли. Он ласкал меня, он рассыпался на несколько десятков горячих точек, и все они присосались к разным местам на моем теле. Я парила в космосе, а тело лежало внизу, на даче, но оно было связано со мной, хотя мне больше всего хотелось от него оторваться. Вдруг что-то произошло, в меня выстрелили, не пулями, а какими-то крюками, на них были закреплены канаты, и те, кто дергали за них, кричали: вернись сейчас же, тебе не уйти!

Я увидела странных существ, они играли в меня и в других людей. Я спросила, зачем они это делают, и они сказали, что им тяжело и холодно в космическом пространстве, они греются об людей. Их канаты рвали мою сущность, я была очень тонкая. Пока мы говорили, у меня лопнул живот. Когда я открыла глаза, то снова лежала в кровати, на даче Елены Борисовны, на соседней койке спала, раскинув ноги, Анютик. Электронные часы мерцали в темноте красным, как зажженные сигареты: 3:15.

Я искала в темноте одежду. Шорты лежали на полу, рядом, а майку я обнаружить не смогла. Чтобы не терять времени и не разбудить Анютика, я натянула шорты под ночную рубашку и выскочила из дома. Я вышла с участка, калитка угрожающе скрипнула, на проселке я во что-то наступила, и только тогда поняла, что не надела сандалии. С черного неба вяло лился дождик. Я добежала до дома Костика, открыла калитку и поднялась на крыльцо. Я кричала и колотила кулаками в дверь. Костик открыл минут через семь. Он был в трусах.

— Я все теперь знаю! — крикнула я. — Все не так, как мы думаем. Нет никакого Бога, ты понимаешь? Я видела их! Только что.

— Кого ты видела? — спросил он.

— Я не знаю, как объяснить. Если бы ты их увидел, ты бы сразу все понял. Они светятся! Они энергетические, а не настоящие! Живут в Космосе, вернее, даже не в Космосе, а в энергоинформационном поле Земли! Это они мне сами сказали.

— А сколько их? — Костик взял сигареты и вышел ко мне на крыльцо.

Где-то за забором выла собака.

— Я видела пять или шесть, очень трудно сказать, они в меня стреляли, понимаешь? Они — игроки. А мы все, все тут, их игрушки.

— Так это они тебя послали? — Костик окончательно проснулся и смотрел на меня как-то странно.

— Нет, конечно! — я злилась. — Они не знали, что так получится, что я вырвусь от них! Они меня вернули в тело, но я теперь сама за себя! Я очнулась! И сразу побежала к тебе, чтобы ты тоже знал. Это все не настоящее, Костик! Этого не существует. Это они там сидят и хотят, чтобы ты думал, как будто это и есть твоя жизнь. Но на самом деле ты — это красная точка…

— Слушай, а может, ты что-то приняла такое, таблетки какие-то? — не выдержал Костик.

— Ты мне не веришь? — поразилась я.

— Сейчас четыре утра! — сказал он. — Ты врываешься ко мне в ночной рубашке, с ногами в собачьем говне! И несешь какой-то бред про энергоинформационное поле Земли! Что я должен подумать?

— Ты думаешь, я спятила?! — я вскочила и побежала к калитке.

Костик бросился за мной и поймал за плечо. Я попыталась вырваться, и в результате этой короткой борьбы он порвал мне ночную рубашку.

— Ты сама мне говорила, что у тебя не все дома! И сестра твоя шизанутая! Куда ты идешь сейчас?! — орал он мне вслед.

Я пришла в себя на какой-то станции. Окошко, в котором продавались билеты, было закрыто ржавой железной решеткой, на скамейках сидели люди. Они избегали смотреть в мою сторону. Я опустила глаза вниз и увидела порванную на груди ночную рубашку. Мои ступни были облеплены грязью, отдельные брызги доходили до колен, кое-что попало и на рубашку. Чтобы не позориться, я быстро покинула станцию и пошла вдоль путей. Куда, я не знала. Более того, я вообще не представляла, как я тут очутилась.

Железная дорога упиралась в переезд. Перед опущенным шлагбаумом цепочкой стояли машины. Из будки вышла толстая женщина в оранжевой жилетке, посмотрела на меня и снова ушла в будку. Через несколько секунд она снова вышла, но на этот раз за ней следовал милиционер, он тоже, конечно, на меня пялился. Что делать? Бегать мне надоело. К тому же, насколько я помнила, ничего предосудительного я не совершила. Я подошла к шлагбауму и остановилась.

— Ты откуда тут взялась? — спросил милиционер.

Я пожала плечами.

— Как зовут, помнишь?

— Юля, — сказала я.

— Где живешь?

— В Москве.

— Лет сколько?

— Тринадцать.

Милиционер подлез под шлагбаум, подошел ко мне вплотную и присел, заглядывая мне в глаза.

— Что скушала-то, Юля? — поинтересовался он уже несколько враждебно.

— Ничего, — я замотала головой.

— А родители твои знают, где ты? — вступила тетка, поднимавшая и опускавшая шлагбаум.

— Ну… — я запнулась. — Знаете, я и сама не очень понимаю, что это за место. Это Клязьма?

Милиционер присвистнул, и они с теткой обменялись значительными взглядами. Потом меня отвели в будку, тетка налила мне чая и положила на стол засохшую баранку с маком. Я позавтракала, приехал серый уазик с синей, как у селезня, полоской на боку, и меня отвезли в отделение. Через час приехала мама.

Я по-прежнему босиком и в ночной рубашке шла на некотором отдалении от нее к площади, где менты нам посоветовали взять такси. Мама молчала. Мы приехали на дачу. Анютик, победительно скрестив руки на груди, стояла на веранде. Елена Борисовна сидела над чашкой чая, голова у нее была замотана мокрым полотенцем. Мама сказала, чтобы я пошла к бочке и помыла ноги.