Фэн Цзицай - Повести и рассказы

Вот так! А когда миновала та самая, всем памятная великая смута и настало время и в его отделе распределять велосипеды, именовавшиеся «бесхозными», он не без помощи людей приобрел венгерский велосипед марки «Чепел» за каких-нибудь сорок юаней. Это было, пожалуй, самое радостное, самое значительное событие в его жизни. Ну как у Наполеона, когда он с ограниченным числом солдат одержал великую победу под Аустерлицем. Но только у больших людей и радости большие, а у маленьких — и удовольствия маленькие.

При покупке велосипед был весь покрыт слоем пыли, лак отставал и был весь в трещинах — хорошо еще, что не было вмятин и почти все основные детали были в комплекте. Но мелких изъянов — сколько угодно: спицы переломаны на треть, обе покрышки — передняя и задняя — сохранились, но не хватало десятка винтов, не было крышки звонка. Видимо, на этот велосипед давно уже никто не садился, и когда его выводили, он скрежетал.

Докатив велосипед до мастерской, Мэн Дафа с помощью хорошего ремонтника промыл и промаслил машину до блеска, приладил все недостающие детали — и велосипед неожиданно совершенно преобразился: первоначально он был весь в грязи и ржавчине, но после промывки и смазки засверкал молниями, лаковые покрытия заиграли черным блеском, ясно проступила надпись «Чепел» на заводской марке — все стало почти как новенькое. А уж если велосипед стоял в полутемном помещении, его было не отличить от совершенно новой машины. И владельцы велосипедов, собравшиеся в мастерской, все говорили, что стоит эта машина не меньше восьмидесяти монет. Такая оценка заставила сердце его владельца прыгать от радости, и каждый день он, перед тем как погасить свет и отправиться спать, непременно зажигал фонарь, окидывал машину взглядом и потом уже засыпал необыкновенно сладко.

Но все проходит на этом свете — плохое и хорошее, малое и большое. Новая игрушка, едва попав в руки как желанное сокровище, вскоре примелькается и начинает выглядеть как нечто обычное. И Мэн Дафа вскоре задумался бы, что этот велосипед — всего только вещь, заставившая его истратить определенную сумму денег. А его счастливая судьба, о которой он и во сне не мог забыть, осталась где-то в далеких краях и все еще не показала ему из-за горизонта даже своей макушки. А эта машина на самом деле не больше как старый велосипед, владельцы же новых велосипедов мчатся, заполняя проезжую часть, и говорят между собой: что это там такое катит по улице? Пользуясь велосипедом каждый день, он через некоторое время почувствовал бы, что приобрел всего только несовершенное средство передвижения и что это никакое не событие в его жизни.

Ежедневные поездки на работу и с работы проходили по проспекту Освобождения. Проспект этот, прямой как стрела, прежде, полстолетия назад, именовался «Центральной улицей», он прорезал территорию четырех концессий: французской, английской, американской и германской. Сегодня же это была главная магистраль, соединявшая собственно город с двумя рабочими районами — Земляным городом и Чэньтанчжуаном. Каждый день в часы пик здесь образовывалась бурлящая река из неиссякаемых скоплений велосипедов и другого транспорта. Всякого рода звонки и гудки, резавшие уши, торопливые, подгоняющие людей, были голосом этой великой реки. Если какой-то экипаж вдруг вставал поперек дороги, он заставлял едущие сзади большие и малые машины разом остановиться, и вскоре образовывалась пробка этак на полчаса, и бесчисленному количеству людей приходилось в этот день каждому по своему разумению изыскивать способы оправдания своих опозданий. И все-таки искушенному водителю Мэн Дафа езда по этой дороге не доставляла особых затруднений. Он умел скользить и крутиться среди людей и экипажей наподобие вьюна в луже, вращая руль и изгибаясь всем телом, он пробивался вперед и мог даже поспорить в этом с велосипедистами-подростками, если только появлялось желание померяться с ними силами. Его надежный, послушный, быстрый венгерский велосипед позволял ему каждый раз, далеко опередив других, достичь перекрестка, ведущего к Земляному городу, и бросить гордый взгляд на оставшихся далеко позади задыхающихся битых полководцев.

Одно было плохо: такого рода гонки на велосипедах нередко вызывали недовольные крики других велосипедистов, ехавших по той же дороге, и к тому же были опасны, а когда при этом случалось зацепить чужой велосипед, то в момент возникала всеобщая свалка, особенно если это происходило на перекрестке его дороги с дорогой по Окружному валу; по этой неровной и извилистой поперечной улице лился непрерывный поток велосипедистов; в зимнее время все эти движущиеся наперерез мужчины и женщины — многие без шапок и платков, что позволяло северному ветру свободно трепать их волосы, — походили на мчащийся табун диких лошадей. Едва они въезжали на дорогу, поток велосипедов уплотнялся до отказа, руль почти касался руля, приходилось быть все время настороже, и только молодые люди вроде Мэн Дафа, ловкие и быстроглазые, или подростки, полные сил и не боящиеся трудностей, могли полагать, что именно тут арена для борьбы.

В этот день, когда он в очередной раз доехал до Окружного вала, оттуда вырулил какой-то человек на велосипеде, который сначала ехал позади, но потом нагнал его одним рывком и покатил далее рядом с ним, плечом к плечу. Увидев этого человека, все время маячившего сбоку, Мэн Дафа сначала принял его за кого-то знакомого, но, вглядевшись, понял, что его не знает. Это был молодой человек, одетый в простую рабочую просторную хлопчатобумажную одежду, у него было бледное чистое округлое умное лицо, и хотя холодный ветер дул ему навстречу, лицо его нисколько не покраснело. Его тонкие брови и глубоко сидевшие глаза казались совершенно черными. Едва Мэн Дафа и этот случайный попутчик достигли людного перекрестка, у того на лице появилась теплая, приветливая, вежливая улыбка, и он вступил в разговор:

— Сегодня резкий ветер, очень трудно ехать.

— А что делать? — буркнул в ответ Мэн Дафа.

Человек некоторое время молча нажимал на педали, потом заговорил снова:

— А ведь у тебя велосипед венгерский, марки «Чепел».

— А? А! Верно!

— Такой велосипед не боится ни ветра, ни кручи — крепкий.

— Правда!

— Ты, верно, много лет на нем ездишь?

— А? А-а! Да, да!

Перекинувшись с ним парой слов, Мэн Дафа почувствовал, что не может найти темы для дальнейшей беседы — и не потому, что по природе был неразговорчив, просто из-за резкого ветра сводило холодом губы и все внутри замирало. Тот человек тоже ничего больше не сказал. Когда они доехали до перекрестка, ведущего к Земляному городу, Мэн Дафа свернул на восток, а тот поехал прямо, и они расстались без единого слова. Так, как обычно встречаются, а потом расходятся случайные дорожные спутники.