Фэн Цзицай - Повести и рассказы

В этот момент дверь открылась, и начальник жилищной конторы Цао с мрачным видом произнес:

— Хватит сидеть. Дождь кончился, и вам пора кончать. Принимайтесь-ка за работу! — Сказав это, он быстро закрыл дверь и ушел. Возможно, он чувствовал, что рабочие его недолюбливают.

Бригадиру Хуану не понравился такой конец игры, и, хлопнув по столу, он сказал:

— Выкладывайте из карманов сигареты, играем на все, что есть; или все выигрываем, или все проигрываем!

Сказано — сделано. Он перетасовал карты, и мы начали новую партию. В этот раз ему везло. Карта шла: и большой и малый черт, и две двойки, и четыре тройки, да еще пятерки. Раскрывался разом, никто не мог ему помешать, полный выигрыш, все взял. Вся братва вылупила глаза. Ло Сяолю так ни одной партии и не взял.

— Хорошо! Здорово! — Хуан Чайник, радостно улыбаясь, обнажил почерневшие зубы, протянул руку и сунул в карман все лежавшие на столе сигареты.

— Нет, не пойдет, давай продолжим! Мы выиграли у тебя всего три штуки, а ты все в карман сцапал. Грабишь, ну прямо как помещик батраков. Ты что, хочешь изменить свое социальное положение? — Ло Сяолю, воспользовавшись веселым настроением Хуана, начал его поддевать. Сам он и вправду немного рассердился.

— Пошел к черту! Давай еще одну партию, ты у меня без штанов останешься — из комнаты не сможешь выйти! Думаешь, отец тебя отсюда вызволит? Будешь менять свое социальное положение? Мои предки все из крестьян-бедняков. Кровь мне перелить можно, а происхождение не изменишь. Ты завидуешь, хочешь выиграть. Сейчас еще не поздно, могу тебя усыновить. Ха-ха! Недоволен? Сегодня останешься здесь, будешь пилить доски со стариной Ни! Эй, Длинный, — (это ко мне, я — метр девяносто), — ты и Чэнь Жуншэн пойдете со мной работать по дворам!

Хуан Чайник был очень доволен. Приподняв бровь, подмигнул мне и спросил, какую карту он выбросил последней.

— Трефовая девятка, — сказал я. — А что?

Хуан Чайник засмеялся и попросил Чэнь Жуншэна заглянуть в журнал регистрации заявок на ремонт.

— Считай сверху, кто окажется девятым, к тем и пойдем. Пусть им тоже немного повезет.

Всем это очень понравилось.

— Нашел? Где? Куда идти? — спросил Хуан.

— Улица Счастья и Спокойствия, 217, на заднем дворе.

— Это близко. Фамилия?

— Юй.

— Не знаю такого. А что делать?

— Окно пробить. Скоро уже два года, как записался, еще в семидесятом. Вот уж действительно ему повезло.

Вдруг лицо Хуана Чайника помрачнело.

— А, этот дом. Не пойду. Давай другой.

— Почему? Ты уже с ними имел дело?

— Нет. Там выселенный живет, таких мы не обслуживаем, — сказал Хуан. При этом он поднял кружку с чаем и опрокинул ее в рот. В горле у него заклокотало, в животе забурчало.

Ло Сяолю уселся на корточки на деревянной скамье.

— Эй, кленовая башка! Такие люди еще лучше нас принимают. Ты не только сохранишь те сигареты, которые только что у нас отнял и которыми набил карманы, но еще и напьешься лунцзинского чаю юаней на десять, наполнишь им свой ночной горшок доверху. Не хочешь — я пойду!

Он выпрямился и спрыгнул со скамьи.

У нас тоже сначала обыск был, потом выселили. Никто из них об этом не знал, я работал здесь временно. Я всегда носил зеленую куртку, рваные штаны, пересыпал речь руганью, чтобы во всем быть похожим на остальных. Наверное, из жалости к людям такой же судьбы я невольно замолвил слово за человека, который мечтал прорубить себе окно, но выразил это, конечно, несколько по-иному:

— Бригадир, если сменишь номер дома, не пойдешь в девятый, то и счастье в картах тебе изменит.

— Тьфу! — Хуан Чайник выплюнул оставшиеся во рту чаинки. Посмотрел на меня и Чэнь Жуншэна как ни в чем не бывало. — Пойдем, пусть, черт побери, и он выиграет!

— Не попадайтесь на удочку, — засмеялся Ло Сяолю.

— Пошел, сволочь! Это называется «найти выход в жизни», это политика. Понимаешь, дурачок?

— Правильно. А мы втроем назовемся группой по проведению политической линии! — радостно воскликнул я. И мы гурьбой вышли.

Это был большой запущенный двор с хибарками. Мы пошли прямо, повернули, прошли узеньким проходом, рассчитанным на одного человека, и очутились перед каморкой с маленькой дверцей. Сбоку от двери была небольшая дыра размером со смотровую щель, забранная железной решеткой. Строение не походило на жилое помещение, не знаю, что в нем было раньше. Оно выходило одной стеной на улицу Счастья и Спокойствия, где, судя по всему, и собирались сделать окно, чтоб можно было проветривать. Каморка была ниже уровня земли, если встать перед дверью, то карниз будет вровень с бровями. Хуан Чайник резко крикнул:

— Кто здесь по фамилии Юй? Жилищная контора! — И вслед за этим сразу: — Никого нет — мы уходим!

Скрипнула и открылась дверь, показалось желтое, худое лицо, блеснули стекла очков. Нас вежливо пригласили войти в дом. Хотя в нем не было ничего противоестественного, я сразу понял, что перед нами необычный человек.

В комнате стоял резкий запах масляной краски, к нему примешивался тяжелый запах сырости. Чем здесь занимается этот человек?

— Ты подавал заявку на окно? После тщательного изучения мы сегодня решили тебе… — важно проговорил Хуан Чайник, ища глазами стул, чтобы усесться и подождать, когда ему предложат сигареты и заварят чай. Вдруг он вскрикнул. Мы все одновременно вздрогнули, как от выстрела. Оказывается, на стене, которая выходила на улицу Счастья и Спокойствия, уже было окно! Не большое и не маленькое, двустворчатое окно с поблескивающими стеклами.

Хуан Чайник изменился в лице. Как будто кто-то опередил его и отнял у него что-то хорошее.

— Кто разрешил тебе сделать окно?

Человек по фамилии Юй посмотрел на него широко раскрытыми глазами. Похоже, он был удивлен не меньше нашего.

— Не строй из себя дурака. В казенных строениях не разрешается ничего менять. Самовольная пробивка окна противозаконна, это нанесение ущерба государственному имуществу. Непонятно?

Хуан Чайник рассердился не на шутку. Казалось, никакие объяснения, признания вины, просьбы о пощаде — ничто не поможет. Кто мог подумать, что стекла очков Юя прямо-таки засверкают, как будто свет отражался не в линзах, а возникал за стеклами, в глазах этого человека. Он неожиданно оживился.

— А, ты еще не понял, в чем дело! Слушай, сейчас ты немедленно заделаешь это окно, а затем напишешь самокритику в двух экземплярах. Один отдашь в свою организацию, другой пришлешь к нам в управление. Понял? Давай, закладывай, я посмотрю, как ты это будешь делать!

Юй развел руками, показывая, что не понимает, чего от него хотят, и сделал это до смешного простодушно.

Что за человек? Или у него действительно не все дома, или он специально хочет вывести из себя Хуана Чайника?