Фэн Цзицай - Повести и рассказы

— Но ты ведь сам сказал, что это ничего не значит.

— Ну и тупая же ты! Ты что, не следишь за обстановкой? Сейчас ничего не значит, а потом, возможно, будет значить. Цзаофани сейчас сила, никто не смеет встать им поперек дороги, потому что они пользуются поддержкой наверху. А кто может знать, как будет завтра? Есть люди, которые хотят расследовать то, что произошло в начальный период движения. И до той подохшей ведьмы тоже могут докопаться. Хоть и не мы ее убили, но сынок-то ведьмин обязательно скажет, что Бай Хуэй била его мать. Станут разбираться, что да как, и тогда мне несдобровать. Я должен принять меры, чтобы защитить себя.

Ду Инъин промолчала, и Хэ Цзяньго совсем распалился:

— Ну и странная же ты! Спрашиваешь меня, чего тут бояться, а подставляешь под удар Бай Хуэй. Если потянут Бай Хуэй, то вытянут и меня. Инъин, я тебе откровенно скажу: если я из-за этого пострадаю, моя судьба меня не беспокоит. Я боюсь только, что ты этого не вынесешь.

— Помню, тот человек жил в доме тридцать шесть по улице Хэкоудао, звали его, звали его, не помню…

Хэ Цзяньго расплылся в улыбке.

— Ладно, ориентир у меня есть. Спасибо тебе, Инъин! — Одновременно он бросил на Ду Инъин многозначительный взгляд, от которого Ду Инъин опустила голову.

Хэ Цзяньго без труда разузнал, что юношу зовут Чан Мин и что работает он на тракторном заводе. Не мешкая, он отправился туда под предлогом проведения проверки по линии особого отдела.

В приемной заводского парткома его встретил один из руководителей завода. Это был пожилой мужчина, низкого роста, худощавый, но с румяными щеками и очень живой. Прочитав извещение о проведении проверки и узнав, что Хэ Цзяньго интересуется жизнью Чан Мина, он, не дожидаясь расспросов, стал его расхваливать. Хэ Цзяньго раздраженно прервал его:

— Каково его политическое лицо?

— Превосходное. У нас на заводе он уже три года кряду ходит в передовиках, прилежно учится.

— Я спрашиваю о его отношении к великой пролетарской культурной революции.

— Очень активен, хорошо зарекомендовал себя в движении.

— А как он относится к смерти матери? Смог ли правильно это оценить? Высказывает ли недовольство?

Уже поседевший руководитель завода вздернул брови и холодно посмотрел на Хэ Цзяньго. Ему явно не нравились эти расспросы. Отбросив закрывавшую лоб прядь волос, он холодно произнес:

— Дело его матери подлежит пересмотру.

Услыхав эту новость, Хэ Цзяньго мысленно поздравил себя: он пришел как раз вовремя. Ему не хотелось тратить слова попусту, и он попросил вызвать Чан Мина. Вскоре в комнату вошел высокий, крепко сложенный юноша.

— Я и есть Чан Мин, — представился он.

Хэ Цзяньго пристально оглядел его с головы до ног. Он смертельно ненавидел стоявшего перед ним юношу, но не потому, что тот был сыном жестоко избитой им учительницы, а потому, что этот человек, сам того не ведая, вселял тревогу в его душу.

Никто не знал, что у него была одна сердечная тайна — ему еще со школы нравилась Бай Хуэй, но об этом даже сама Бай Хуэй не догадывалась. Он был тогда еще молод, не знал, как сказать о своем чувстве, и только старался быть поближе к Бай Хуэй. Но с тех пор, как Бай Хуэй внезапно вышла из отряда «Искупление кровью» и уехала из города, попросив направить ее «чем дальше, тем лучше», она, словно подхваченный ветром воздушный змей, уносилась все дальше, и у него не было возможности ее удержать. Он догадывался, что здесь было что-то неладное, но не мог понять, в чем дело. Бай Хуэй не то что Ду Инъин, она не станет откровенничать. И это тоже было причиной того, что Бай Хуэй нравилась ему.

После отъезда Бай Хуэй он написал ей несколько пылких писем, но в ответ получил только две сухие записки. Его самолюбие было уязвлено, любовь мало-помалу переросла в ненависть. Но только сегодня он понял, что самой прочной преградой, помешавшей ему добиться Бай Хуэй, был вот этот сидевший перед ним незнакомый юноша.

Сегодня он пришел к Чан Мину, преследуя две цели: во-первых, он хотел заставить Чан Мина заявить, будто он не знает, что Бай Хуэй била его мать, и тем самым оградить себя от неприятных последствий; во-вторых, он хотел еще больше углубить разрыв между Бай Хуэй и Чан Мином.

Поначалу он задавал Чан Мину ничего не значащие вопросы о работе, учебе и личной жизни, а потом вдруг как бы мимоходом и скороговоркой спросил:

— Ты знаешь Бай Хуэй? — И его близко посаженные друг к другу глаза вперились в Чан Мина, Сопровождавший Хэ Цзяньго человек выхватил блокнот и приготовился записывать ответы Чан Мина.

Чан Мин вздрогнул, и это не ускользнуло от пронзительного взгляда Хэ Цзяньго.

— Знаю, — сказал Чан Мин, изо всех сил пытаясь взять себя в руки.

— А как вы познакомились? — Хэ Цзяньго торопился воспользоваться замешательством собеседника и поэтому быстро сыпал вопросами.

— Тогда в парке, она упала в воду. А я спас ее…

— Это мы и без тебя знаем. Какие у тебя с ней отношения?

— Случайное знакомство.

— Сколько раз она приходила к тебе? — спросил Хэ Цзяньго. Рядом скрипел пером стенографист.

— Раз десять.

— Когда вы перестали встречаться?

— Спустя два-три месяца после того, как мы познакомились.

— Почему?

— Потому что… — Чан Мин на миг задумался. — Она перестала приходить ко мне — вот наше знакомство и прекратилось.

Хэ Цзяньго и сам отлично знал причину их разрыва, но он не хотел, чтобы ему говорили правду.

— О чем вы разговаривали?

— Говорили очень мало.

— Ты слышал о том, чтобы она участвовала в избиениях?

Чан Мин опешил и, боясь выдать себя, опустил голову и замолчал. А Хэ Цзяньго из опасения, что Чан Мин скажет правду, добавил:

— Она говорит, что никого не била.

— Этого… этого я не знаю.

Губы Хэ Цзяньго расплылись в улыбке, и он удовлетворенно кивнул. Именно такого ответа он и ждал.

— Как умерла твоя мать? — наседал он на Чан Мина.

— Ее… избили до смерти!

— Кто ее избил?

— Несколько человек из четвертой школы. Ревком четвертой школы знает об этом случае и сейчас расследует его.

— Ее били только в четвертой школе?

— Не знаю.

— А Бай Хуэй ее не била? — снова задал Хэ Цзяньго свой главный вопрос.

— Нет, не била.

Хэ Цзяньго встал, взял у стенографиста блокнот, проверил записи и подал блокнот Чан Мину.

— Взгляните, пожалуйста. Если здесь все правильно, подпишите и приложите печать.

Чан Мин положил блокнот на стол и молча стоял, опустив голову. Когда он снова поднял голову, Хэ Цзяньго увидел, что его лоб покрылся испариной, а в глазах стояли слезы. Хэ Цзяньго понял, как тяжело было Чан Мину, но не подал виду.

— Скажите, пожалуйста, где она? — спросил Чан Мин, помолчав.

— Кто?

— Бай Хуэй.

Хэ Цзяньго в упор посмотрел на него и спросил: