Array Шэнь Жун - Царь-дерево

Смеркалось. Го шел мимо крытых циновками времянок, деревянных бараков и палаток, расположенных метрах в ста от штольни. От строений тянулись вверх тонкие струйки дыма. Всюду готовили пищу, и для работавшей в три смены стройки это мог быть сразу и завтрак, и обед, и ужин.

Он застал Инь Сюйшэна в бараке, где помещался командный пункт первой роты. Политрук говорил по телефону, при этом весь его вид выражал такую почтительность, что Го тут же смекнул, кто на проводе.

— Комбат, — положив трубку и расплывшись в улыбке, сказал Инь, — комиссар дивизии Цинь Хао вернулся из Пекина…

Го задумался.

— Оповестите рабочую смену о прекращении работ в Зале славы, — твердо сказал он. — Вместе со второй ротой приступайте к креплению стенок выработки.

Инь Сюйшэн был образцовым солдатом по изучению трудов Мао Цзэдуна, воспитанником Цинь Хао, он напрямую докладывал комиссару о «горячих точках». При словах Го Цзиньтая он нахмурился и с трудом выдавил из себя:

— Кто… кто отдал этот приказ?

— Я! — спокойно и уверенно произнес Го. — Выполняйте!

— Слушаюсь! — запинаясь под презрительным взглядом комбата, ответил Инь Сюйшэн. В уголках его рта застыло недоумение.

Го, нахмурившись, вышел из барака.

Инь Сюйшэн не передал в роту приказ комбата о прекращении работ. У него хватило на это смелости, он знал: только так можно удержаться на гребне революционной волны. На войне боевые заслуги оценивались по числу убитых врагов, а не по длине вырытых окопов, но здесь счет шел на метры проходки. Надо ускорить проходку, форсировать темпы. Этого требует комиссар Цинь Хао. Высокие темпы — это слава, это политика, особенно теперь, после закрытия съезда, ознаменовавшегося высочайшими указаниями «не бояться трудностей», «не бояться смерти». Кроме того, кто знает, не привез ли комиссар Цинь Хао из Пекина собственноручной надписи заместителя главнокомандующего? Может ли именно в этот исторический момент его «первая рота форсирования реки» прекратить работы? Нет, он ни за что не пойдет на это, наоборот, новым рекордом он отсалютует IX съезду и делегату Цинь Хао!

Инь Сюйшэн лихорадочно обдумывал ситуацию. Как раз сегодня в ночную смену заступает ударное отделение. Не мешкая, он направился к ним. Было восемь часов, бойцы отдыхали перед сменой, и только койка командира отделения Пэн Шукуя была пуста. Он поручил заместителю Ван Шичжуну найти командира и вместе с ним явиться по важному делу на командный пункт роты. Но напрасно Ван битый час бегал по лагерю в поисках Пэн Шукуя. Ему и в голову не могло прийти, что тот в это время, спрятавшись в роще акаций, уткнувшись головой в колени, сидит среди разбросанных окурков самокруток.

Призывник 1960 года, прославленный командир ударного отделения, отличившегося в ходе «больших учений», Пэн Шукуй, однако, был козлом отпущения и девять лет так и прослужил в одном звании, став самым «бородатым» командиром. Сейчас на душе у него была невыразимая тяжесть, он не знал, где искать выход. В руках он держал письмо из дома, написанное по поручению родных деревенским грамотеем, с грехом пополам овладевшим когда-то письменностью в частной школе.

Письмо Шукую.

Сперва разреши нам сообща приветствовать тебя!!! И еще раз приветствовать!!!

Восточный ветер дует на десять тысяч ли, красное солнце стоит высоко. Горы и реки радуются IX съезду партии. В нашем селе, как и во всей стране, революционное производство процветает и становится все лучше и лучше.

В своем письме хочу рассказать тебе об одном деле, прошу поскорей решить его. Невеста твоя Цзюйцзюй поехала на базар продавать рассаду батата и на беду столкнулась там с председателем ревкома цзаофаней, а у того в руках вся власть в коммуне. Цзюйцзюй приглянулась ему, он предложил деньги, понуждал перейти к нему, грозился взять силой. Цзюйцзюй ни в какую не соглашалась, измаялась, забыла о еде, вконец извелась. Мать Цзюйцзюй тоже не дала согласия, потому как дочь уже просватана за тебя. Но тут вмешался старший брат Цзюйцзюй, у него из-за недостатка денег разладилась собственная свадьба, вот он и принял тысячу юаней выкупа за сестру. Без отца в семье, сам знаешь, он за главу, так что дело это, почитай, решенное. Соседи пошли замолвить слово и заступиться за Цзюйцзюй, брат тогда поставил два условия, выполнишь первое — Цзюйцзюй останется в нашей семье. Первое — дать наличными тысячу юаней; второе — получить повышение в чине, чтобы от имени Цзюйцзюй пользоваться ссудой, которую тебе, сынок, потом предстоит выплатить. Такие его условия, что же мне, старику, делать? Как мы живем, тебе известно, где уж нам взять такую огромную сумму, видно, придется отступиться. Сынок, ты уже девять лет служишь, на селе не раз ходили слухи о твоем повышении, не знаю, так ли это. Если это сбылось, то разом все решится и радость войдет наконец в наш дом. Снова молю — отпиши скорей, какие у тебя обстоятельства.

Добавлю еще: на днях вдруг получил из части перевод на сорок юаней, внизу подпись — «солдат Лэй Фэн». Не иначе, как твой боевой друг прослышал о нашей беде и открыл нам свой кошелек. Его поступок достоин имени Лэй Фэна [46] Лэй Фэн — солдат НОАК, погиб в 1963 г., посмертно объявлен «примерным учеником председателя Мао». . По всей деревне собирают деньги, кругом только и слышны охи да вздохи. По получении письма мой сын должен обратиться к начальству, чтобы оно отметило его заслуги. От всей семьи много раз кланяемся нашему сыну.

С боевым приветом великой пролетарской культурной революции!

Шукуй, сынок, не успели отправить письмо, как пришла мать Цзюйцзюй и с плачем рассказала, как дочь ночью в дождь убежала из дому. Милиция из коммуны обшарила весь берег реки, но ни Цзюйцзюй, ни ее трупа не нашли. В деревне у нас думают, что она бежала на Северо-Восток к своему дяде либо к тебе. Если появится у тебя, немедля дай знать, облегчи нашу тревогу.

Сынок, остерегайся, к вам в часть из коммуны направили наряд милиции из группы пролетарской диктатуры, чтобы схватить Цзюйцзюй.

Горько было у него на душе, трудно стало дышать. Как быть? Мысли беспорядочно теснились в голове, но он никак не мог уцепиться за спасительную нить. Свадьбу с Цзюйцзюй пришлось отложить, потому что не на что было построить дом. Но он терпел, верил: личная жизнь — пустяк по сравнению с любым, пусть даже самым мелким революционным преобразованием. Бывалый солдат, член партии, правофланговый передового отделения, он умел, не выдавая своих чувств, усилием воли сохранять оптимизм. В его отделении господствовал несокрушимый революционный дух. Заслуги его отделения делали ближе и реальнее надежды на повышение. Казалось, вот-вот «рассеются тучи и проглянет чистое небо». Но, как нарочно, «на дырявую крышу ночь напролет льет дождь»…