Array Шэнь Жун - Царь-дерево

Когда об инциденте стало известно в вышестоящих инстанциях, в батальон немедленно направили группу партконтроля во главе с членом парткома полка Цинь Хао. Проведя в целом добросовестное расследование, группа пришла к заключению, что к инциденту, который квалифицируется как тягчайший политический проступок, Го не причастен. Он возник по недоразумению, из-за неграмотного старика. Тщательно рассмотрев дело, партком наложил сравнительно легкое взыскание на Го Цзиньтая — испытательный срок на год с оставлением в рядах партии. Когда Цинь Хао вызвал Го, чтобы сообщить ему решение парткома, Го онемел от неожиданности. Он испытывал безграничное уважение и горячую любовь к вождю. Без председателя Мао, без партии не было бы и его, комбата Го. Он глубоко сознавал тяжесть проступка…

— Старина Го, — с расстановкой говорил Цинь Хао, — как твой старый боевой друг сожалею, что ты влип в эту историю. Но пройти мимо такой политической акции мы не можем. Твое право, конечно, опротестовать наказание, но тогда мы передадим дело на рассмотрение местных властей, пусть привлекают к ответственности старика Футана и еще кое-кого. Старик, правда, ни бельмеса не смыслит в политике, так что смотри…

Не произнеся ни слова, Го поставил свою подпись под решением парткома. Он боялся втянуть в это дело крестьян из Лунвэя.

И вот теперь, спустя пять лет, Цинь Хао вновь вытащил на свет преданное забвению «дело о здравице». Оно имело непосредственное отношение к нынешнему тезису «ухватиться за классовую борьбу как за главное». Кроме того, сейчас, в обстановке широко проводимой кампании «преданности», пересмотр дела и новый, даже самый суровый приговор по нему не показались бы перегибом. Ясно, партком дивизии тут ни при чем, решение о пересмотре исходит от самого Цинь Хао! Го разгадал причину беспокойства комиссара: он мешал Цинь Хао, встал ему поперек пути, и тот решил во что бы то ни стало убрать его, сфабриковав «железное дело». Даже если будущее докажет правоту Го Цзиньтая в вопросе о стройке, ему уже не подняться. Он не мог не оценить ловкости, с которой Цинь Хао манипулировал властью.

На время учебы работа на Луншаньской стройке была прекращена. Сначала надо было завоевать умы, потом победить камни, отточить идеологическое оружие, чтобы не совершать ошибок. Это было по части Инь Сюйшэна, его коньком, но на сей раз он был в нерешительности. Цинь Хао по телефону дал подробные инструкции: развернув большую кампанию критики, с корнем вырвать распространяемые Го Цзиньтаем пессимистические настроения; увязать кампанию с «делом о здравице», дабы еще сильнее разжечь в бойцах чувство преданности вождю. В то же время предстояло обеспечить идейное отмежевание всей роты от позиции Го. Это была сложная и болезненная задача. Инь знал, как велик авторитет комбата в «первой роте форсирования реки». Сплеча тут рубить нельзя, давлением тоже ничего не добьешься, только вызовешь раздражение среди бойцов, что пагубно скажется на строительстве. Решение вопроса, как представлял себе Инь Сюйшэн, упиралось в позицию ударного отделения, а точнее, в командира отделения Пэн Шукуя, ближайшего сподвижника Го Цзиньтая. Перетянуть Пэн Шукуя на свою сторону значило разрубить гордиев узел, но на такой оборот дела Инь и не рассчитывал. Тщательно все обдумав и взвесив, политрук решился наконец сделать первые шаги: не выпячивая себя, не влезая в ударное отделение, чтобы в случае неудачи не отрезать сразу все пути назад, выпустить вперед помкома Ван Шичжуна. Пусть он «поищет брода», укрепится на позициях, пустит в ход угрозы и немного приструнит Пэн Шукуя. Словом, «постучи по горе, чтобы устрашить тигра». Если его план не увенчается успехом, что ж, тогда…

Утром на командном пункте он собрал руководящий состав роты и передал им основной дух директив комиссара Циня. Затем провел политучебу по материалам съезда и наметил мероприятия по критике Го Цзиньтая. После совещания он задержал Ван Шичжуна для соответствующей обработки. Ван Шичжун, служивший некоторое время при комиссаре дивизии, поднаторел в политике и теперь любил вставлять в свои выступления что-нибудь заумное в стиле классических «парных изречений» [49] Парные изречения — особый жанр китайской литературы, представляющий собой параллельные двустишия, чаще нравоучительного или благопожелательного смысла. , за что солдаты звали его за спиной «комиссаром отделения». Он был готов идти на смертельный риск не только в работе. Во время кампаний критики он сломя голову ожесточенно бросался «туда, куда указывали». Стоило руководству лишь пальцем шевельнуть, как он врезался, как бур, так что кровь выступала!

После обеда Инь Сюйшэн зашел за Пэн Шукуем. Он был далек от мысли, что ему удастся уговорить того выпустить «снаряд» по Го, самое большее, на что он рассчитывал, нейтрализовать позицию Пэна на предстоящем собрании, с тем чтобы «рис не остался недоваренным». Но Инь не застал Пэна, пришлось ограничиться лишь указаниями Ван Шичжуну, который в спешке дописывал свое выступление.

Собрание ударного отделения открыл командир Пэн. Вяло произнеся несколько вступительных слов, он сел, свернул самокрутку и молча затянулся.

— Я открою огонь первым! — Ван с заранее подготовленным текстом выскочил вперед. Глаза его гневно горели. — Выпады Го Цзиньтая против самого-самого любимого великого вождя председателя Мао и его ближайшего боевого соратника замглавкома Линя — это звенья одной цепи!

Лица собравшихся вытянулись. Когда политическая атмосфера начинала нагнетаться, лица людей застывали как маски. Люди становились похожи на каменные изваяния в храме.

— В прошлом году, когда мы взорвали объект в Цюэшани, Го Цзиньтай был в безутешном горе. О чем он горевал? О своем черном хозяине Пэн Дэхуае! Это полностью доказывает, что они гарсуки с одной горы…

— Барсуки, «бэ», — осторожно поправил его Чэнь Юй.

— Все одно, — метнув на него недовольный взгляд, отрезал Ван. — Каждый, кто осмелится выступить против председателя Мао или его преемника Линя, будет иметь дело со мной.

Никто не шелохнулся.

— Гораздо серьезней тот факт, что, создав «инцидент о здравице», Го тем самым поставил себя на равную ногу с председателем Мао. Волчьи козни столь зло… — Тут он запнулся, что-то не вязалось в тексте выступления. Видимо, переписывая из газеты, он пропустил иероглифы и теперь никак не мог закончить фразу.

Кто-то хмыкнул. Обстановка сразу разрядилась.

— Полегче там! — Ван зло оглядел всех и дочитал: — В нашем ударном отделении до сих пор есть товарищи, которые не отмежевались от Го Цзиньтая. Мы должны сорвать с них маски, выставить напоказ их преступления, окончательно разоблачить и свергнуть презренного Го! — Бросив взгляд на Пэна, он закончил: — Сват не сват, а мы с ним на разной линии огня!