Джозеф О'Коннор - Ковбои и индейцы

Повсюду уже было закрыто, а потому Боб оплатил Эдди такси до дому. Только на полчаса, предупредил Эдди, и ни минутой больше.

Фрэнк уже лег, а Патриция, как всегда, где-то шлялась. Эдди провел Боба в гостиную и велел сидеть тихо. Вправду тихо.

Боб хихикал как заведенный. Свернул сигарету, но когда поднес ее ко рту, чтобы лизнуть край бумажки, забыл высунуть язык. Мазнул бумажкой по губам, а когда табак, смешанный с марихуаной, просыпался ему на рубашку, выругался и рассмеялся.

Боб закатал рукава. Эдди увидел на предплечьях следы от уколов — маленькие сине-черные точки, некоторые с корочкой запекшейся крови. Боб снова начал ширяться, но Эдди промолчал. Не хотел портить вечер. Завтра в эту пору он будет уже в Лондоне, а Боб пускай сам о себе позаботится. Все, что мог, Эдди уже ему говорил, и не раз. Боб прекрасно знает, чем рискует. А если не знает, то узнает.

Боб впал в сентиментальность. Так бывало всякий раз, когда он принимал наркотики. Ему хотелось говорить о своих ошибках. Обо всех ошибках, какие он совершил с девушками. Вот на первом курсе, когда они с Эдди пошли купаться на озеро после объявления результатов экзаменов, господи боже, какая это была ошибка! — твердил Боб. Что та девчонка, как ее там звали, говорила про него. Что он пытался и чего не пытался сделать. Пытался расстегнуть ей блузку. Она же всем рассказывала, что он насильник.

— Представляешь, Эд, — фыркал он, — я — насильник! Врубаешься? Ну полный бред, верно?

Они поговорили об общих друзьях. Фергус мечтал стать режиссером, а сейчас сидел без работы. Кейси хотел стать писателем-романистом. Сейчас он нелегально жил в Нью-Йорке, работал администратором в больнице. Стерн, будущий великий адвокат по уголовным делам и защитник бедных, работал в мастерской по ремонту телевизоров в Окленде. Пол О'Брайен, первый анархист Ирландии, держал диско-бар в Каррикмакроссе. Тим Стоукер, тот самый, что в свое время в Белфилде сделал ставку на «Бумтаунских крыс», теперь работал продавцом в порнографическом видеосалоне своего дяди. Женщинам повезло больше. Мишель Граттон служила в Корке на крупной фирме, производившей шарикоподшипники, и зашибала неплохие башли. Шинед и Морин разъезжали по свету, добывая тут и там гранты на учебу — год в Женеве, год в Риме, год в Будапеште. Сьюзан Ливер читала новости на «Сенчури радио». Эймер работала в «Аэртел». Дженнифер уехала в Никарагуа. Кейти Росс издавала в Лондоне какой-то женский журнал. Ну а эта чертовка Саломея Уайлд, эта дуреха, просто сорвала джек-пот со своим шоу на четвертом канале. Да. Все девчонки хорошо устроились. Но парни, бог ты мой, парни! Ничего себе контраст: преуспевающие деловые леди и «бывшие», «не ставшие», неудачники.

— Если б превратить никчемную трепотню в электричество, — вздохнул Боб, — электростанции бы не понадобились. — Он рассмеялся и отхлебнул пива. — Самое смешное, Эдди, что все мы в это верили. Мы были наихудшими. Будущие лидеры… Дерьмо.

Эдди сказал, что никогда в это не верил. У него, во всяком случае, все в порядке, неудачником его не назовешь. У него все складывается прекрасно, и новый год наверняка принесет успех. Сейчас он пишет больше, чем когда-либо, материала набирается уже на целый альбом, и вещи на самом деле добротные. И на гитаре он играет с каждым днем все лучше, это каждый признаёт. Он сказал, что у Боба тоже все будет тип-топ, главное, чтоб он решил, как быть дальше. В наши дни на это нужно время. Это надо понимать. Но Дин Боб — парень талантливый. Он запросто может подняться на самый верх.

— Черта лысого, — ответил Боб.

— Брось, дружище, — рассмеялся Эдди, — берись за перо. Боб, ты же настоящий мастер слова.

Боб сказал, что почти ничего не пишет.

— Писать может любой, — фыркнул он. — Ну да, великий ирландский роман! Господи Иисусе, да такое любой компьютер напишет. Немного материнской любви, капелька подавленной похоти, чуток мазохистского католического чувства вины, частичка традиционной вражды к Британии, уйма сияющих глаз, трепещущих ноздрей и потных кельтских ляжек, приправленных соусом из джойсовских размышлений…

Эдди опять засмеялся.

— Вот я и говорю, — подытожил Боб, — такое любой сляпает.

Эдди заметил, что нет ничего хуже амбиций без таланта.

— Зануды, — сказал он, сочувственно качая головой.

Они вскрыли бар Фрэнка и налили себе по большому бокалу портвейна. Бутылку Эдди долил «Райбиной» [43] Черносмородиновый напиток. и аккуратно поставил на место.

— Кстати, Эд, — сказал Боб. — Я ведь давно тебя знаю, верно?

— Угу, — с опаской подтвердил Эдди. Подобное начало не сулит ничего хорошего.

— Хочу сказать тебе одну вещь, старичок. Я, конечно, не хочу тебя сейчас напрягать, само собой, но, по-моему, когда попадаешь в переделку, лучше сразу выложить все как есть, по-честному. Верно, Эдди?

Эдди спросил, о чем это он. Да так, ни о чем, ответил Боб. Просто с друзьями нужно по-честному. А кое-кто говорит, что Эдди как раз этого не хватает. Наверно, ему не мешает быть откровеннее с людьми, ничего особенного, просто быть честнее, откровеннее, вот и все.

— В том числе с Марион, — добавил он. — Конечно, это не мое дело, Эд, но ты ведь не будешь гнать ей туфту, а?

Конечно нет, ответил Эдди, но хотелось бы знать, что Марион наговорила Бобу.

— У нас очень честные отношения, — сказал он.

Бобу Марион вообще ничего не рассказывала. Просто она казалась очень хрупкой, очень ранимой. Эдди сказал, что это ему известно, это он и сам заметил; Боб сказал, чтоб Эдди не лез в бутылку, он, мол, и это знает.

— Никто не знает этого лучше, чем ты, Эд, — улыбнулся он. — Я просто думаю вслух, понимаешь? Из-за травки. — Он предложил Эдди косячок, но тот отказался. Боб подался к Эдди и хлопнул его по ляжке. — Брось, Эдди, встряхнись, ладно?

Эдди уверял, что с ним все в ажуре, кроме шуток. Боб свернул новый косячок и объявил, что ужасно рад повидать Эдди и что Эдди в самом деле хороший друг. Эдди сказал, что это взаимно. Но атмосфера в комнате изменилась, и оба это чувствовали.

Боб ушел в половине пятого, когда уже запели птицы и по Беккет-роуд проехал фургончик молочника. На прощание Эдди сказал:

— Да, кстати, я и забыл: у меня есть для тебя рождественский подарок.

Он слазил в карман и, не глядя Бобу в глаза, вручил ему бумажный пакет.

— Что ты, дружище, — сказал Боб, — зачем.

— Ну, — сказал Эдди, — я знал, что тебе нравится Сэм Беккет, и просто не мог устоять.

Боб был сражен наповал. Он перелистал книгу, с каким-то пристыженным видом. И сказал, что Эдди классный парень и он ужасно сожалеет, если наболтал лишнего.

— Господи, — воскликнул он, — я чувствую себя таким виноватым!.. Если бы я знал, что ты что-то мне приготовил, я бы тоже сделал тебе подарок.