Здислав Романовский - Белое и красное

Чертова июньская жара.

Эллерт отер пот со лба. Проходя мимо Никольской церкви, посмотрел вверх, на колокола и почти незаметный на их фоне ствол пулемета. Человеку, не посвященному в то, что на колокольне день и ночь стоят на часах якуты, ни за что не заметить пулемета, он, как и колокола, поблескивал в лучах солнца, которое сегодня высоко стояло над Якутском и нещадно палило. Пока Эллерт не дойдет до конца улицы, он постоянно будет находиться в зоне действия пулемета, и при мысли об этом у него мурашки пробежали по спине.

Он шел к Вере Игнатьевне, сегодня между ними должен состояться важный разговор. Он скажет ей, что, если бы у него были деньги и соответствующие полномочия, он завтра же приступил бы к созданию якутского легиона. «Желтой гвардии», как выразился Антоний, несколько удививший его своим визитом. Эллерту казалось, что тот приходил к нему с чем-то важным. Да черт с ним, с этим недотепой.

Пашку Эллерт с собой не взял. Разговор с Верой весьма ответствен, и нечего Пашке маячить на лавочке перед ее домом. Пашка — его верный пес. Стоит свистнуть — и Пашка кому хочешь горло перегрызет.

После переворота — капитан Болеслав Эллерт вполне свыкся с ласкающим его слух термином — он уже не сможет просто так разгуливать по Якутску, без Пашки, без телохранителей-якутов. Диктатор Якутии. Да, надо подумать, какой у него будет полный титул, какой костюм следует надевать во время публичных выступлений.

Наконец он подошел к зеленому забору дома Веры Игнатьевны.

— Лесевскому удалось без единого выстрела установить Советскую власть в Олекминске. Надеюсь, и вам удастся захватить Покровск, не наделав шума, да чтобы весть об этом не дошла раньше времени до Якутска.

Флотилия встала на якорь. Возле «Соболя» покачивалась моторка, к ней канатом была привязана весельная лодка. В моторку село семеро красногвардейцев, двое в гражданской одежде. Гладков держал на коленях полевой аппарат Морзе, рядом лежали «кошки», чтобы легче было взобраться на столб.

— На проведение операции вам дается четыре часа. Затем плывем на Покровск.

— Слушаюсь, — вытянулся Чарнацкий.

— В группе должна быть санитарка. — Ядвига умоляюще посмотрела на Рыдзака.

— Вы останетесь здесь. Серьезного сопротивления контрреволюционеров не ожидается.

«Да я бы ее ни за что не взял с собой, — едва сдерживаясь, чтобы не сказать вслух, подумал Чарнацкий. — Куда она лезет? Не терпится быть поближе к своему… Ну до чего же глуп этот Антоний».

— У последней излучины перед Покровском, — объяснял свой план Чарнацкий, когда моторка уже отвалила от борта «Соболя», — остановимся, Гладков и Томашевский, вы пересядете в лодку, обогнете Покровск и с той стороны, пройдя церковную колокольню, повернете лодку к берегу. Гладков не задерживаясь влезет на столб, перережет провода, подключит свой аппарат, будет слушать Якутск. В случае необходимости отстучит ответ, только в случае необходимости, товарищ Гладков!

Он хорошо знал пристрастие Гладкова пускать в ход телеграфный ключ.

— Товарищ командир… А не лучше ли всем сразу моторкой незаметно проскочить на ту сторону, аккуратно все сделаем — и на Покровск?

Гладков не мог признаться, что не умеет плавать и неуютно чувствует себя в простой лодке.

— Мимо Покровска даже щепка не проплывет незамеченной. У них наблюдательный пункт на колокольне, оттуда вся Лена как на ладони. Моторка насторожит их, а обычная лодка с двумя гребцами, возможно, и нет.

— Понятно, товарищ командир… определенно много лодок вдоль берега плавает. — Томашевский был горд, что его взяли на столь ответственное задание.

План захвата Покровска Чарнацкий еще перед отплытием предложил Рыдзаку, помогло знание местности. А то, что его же назначили руководить операцией, свидетельствовало о доверии к нему командования. Не подтверждались слова Кулинского, что большевики никогда до конца не будут доверять Чарнацкому, что навсегда останется он для них чужим человеком, от своих отойдет, а к тем не пристанет.

— В Покровске телеграфистом работал наш человек… Медведев. Когда из Витима комиссия Центросибири вела переговоры с Якутском, Медведев был в Покровске. А когда мы подошли к Олекминску, на его месте уже сидел другой, Николаев, прохвост каких мало. Будь там Медведев, стоило ему подать знак — и можно смело всей флотилией входить в Покровск. Он бы нам помог и с Якутском дело провернуть…

— А вы прямо всех телеграфистов от Иркутска до Якутска знаете!

Похоже, в Якутске что-то пронюхали, пытаются принять меры предосторожности. Не случайно же Медведева убрали. Чарнацкий не переставал удивляться силе боевого духа, царившего в отряде, — никакой паники даже после того, как Рыдзак сообщил о мятеже белочехов и об угрозе, нависшей над Иркутском.

Наконец моторка подошла к берегу перед самым поворотом. Томашевский не удержался и зачерпнул в ладонь горсть песка.

— Уж больно красен.

И хотя он не вкладывал в эти слова какого-то особого смысла, Чарнацкий подумал, что Покровск им без крови не взять. А ведь он еще никогда не стрелял в человека, живого человека.

Лодка с Гладковым и Томашевским скрылась за излучиной.

— Через полчаса пойдем и мы. — Чарнацкий, беря пример с Рыдзака, не скрывал от бойцов последовательности операции. — Первыми не стрелять. Они должны сдаться, как было в Олекминске. Кто из вас воевал?

— Я.

— И я.

Выяснилось, что только Чарнацкий и Клюев не были на фронте.

Лодка шла с выключенным мотором. Предположения Чарнацкого подтвердились: в бинокль он разглядел на колокольне наблюдательный пункт. И, прежде чем моторка была обнаружена, дал команду:

— Полный вперед!

Мотор заработал не сразу. Чарнацкий стал уже опасаться, что внезапное нападение сорвется, и тут моторка рванула как ракета. Стремительно приближалась пристань. Со стороны церкви и телеграфа бежали вооруженные люди в шинелях — похоже, гимназисты. Поняв, что не успеют добежать до пристани, что моторка их опередит, открыли беспорядочный огонь. Красногвардейцы, не ожидая приказа, ответили несколькими выстрелами.

«Как и в Иркутске — используют подростков…» — с сожалением подумал Чарнацкий. Он внимательно наблюдал в бинокль. Из поселка подкрепление не подходило.

Гимназисты не были готовы к атаке. Пятеро спрятались за штабелем бревен, один залег в ивняке. Моторка стукнулась о пристань, Чарнацкий первым выскочил на берег.

— Обходите тех, что за штабелем, с тыла!

Гимназисты продолжали вести беспорядочный огонь.

— Сдавайтесь! — крикнул Чарнацкий. — Ничего вам не сделаем. Сдавайтесь, сопротивление бесполезно! — Он понятия не имел, что в таких случаях говорят.

Как только началась стрельба, для него окружающий мир перестал быть реальным. Появилось ощущение, что к бою, а тем более к командованию боем он не имеет никакого отношения.