Здислав Романовский - Белое и красное

Перед Чарнацким, как и перед миллионами его земляков в бывшей «германской», «австро-венгерской» и царской частях Польши — словом, повсюду, в который уже раз, справедливо замечает Здислав Романовский, история ставила вопрос: «что делать, или по крайней мере — как вести себя».

Вопрос этот был тогда далеко не прост. Слишком трудно, слишком неоднозначно переплелась история Польши с историей России, соседей, не раз и не два враждовавших друг с другом в течение без малого десяти веков. В летописях отношений между государствами феодальными, буржуазными, империалистическими нелегко, а по большей части и вообще невозможно с безоговорочной точностью дать неоспоримую моральную оценку намерений, поступков, действий, то есть всего того, что составляет суть их внешней политики. Ведь речь тут идет, как писал К. Маркс, о такой политике, «которая, преследуя преступные цели, играет на национальных предрассудках и в грабительских войнах проливает кровь и расточает богатство народа» [20] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 16, с. 11. . Для того же — воспользуемся еще раз словами Маркса, — чтобы «простые законы нравственности и справедливости, которыми должны руководствоваться в своих взаимоотношениях частные лица, стали высшими законами и в отношениях между народами» [21] Там же. , необходимо было сначала покончить с эксплуатацией человека человеком…

Практически до конца восемнадцатого столетия (то есть до тех пор, пока алчные монархи трех граничивших с Польшей государств не «поделили» эту страну между собой) и Польша, и Россия, а точнее сказать, правящие их круги попеременно выступали то захватчиками, то жертвами агрессии. Впрочем, подлинными жертвами оказывались всегда, во всех без исключения случаях, народы России и Польши, убивавшие и умиравшие за прикрываемый, как правило, разговорами о защите «истинной» веры, вполне осязаемый, меркантильный «интерес»: богатство власть имущих обеих сторон. И наибольший урон терпели потому отношения именно между народами, между людьми, которых ссорили и восстанавливали друг против друга и, говоря нынешним языком, воспитывали в духе высокомерия и презрения к вере, культуре, языку, традициям, обычаям, даже национальному характеру тех, кто жил «по ту сторону границы».

Такое «воспитание», разумеется, не могло пройти — и не прошло — бесследно. Но и не достигло главного: не рассорило народы наших стран. Ибо ему противостояло — с давних времен — стремление передовой, просвещенной, демократической части польского и русского общества к взаимопониманию, взаимопознанию, дружбе, к тому, чтобы сообща добиться справедливости, равенства, процветания для обоих народов.

«За нашу и вашу свободу!» — так коротко и четко сформулировали сто пятьдесят лет назад польские патриоты общий для народов Польши и России лозунг борьбы за достижение этой цели. И история накопила тысячи ярких, волнующих, нередко трагических свидетельств тому, когда подданные Российской империи — независимо от того, к какой нации они принадлежат, — плечом к плечу, презирая опасности, угрозы, смерть, выступали против самодержавия. Такая солидарность была своего рода цементом, крепившим и польское, и российское демократические движения. Но она была и самым действенным противоядием против национализма, шовинизма и великодержавия, школой подлинного интернационального братства.

Передовая Россия брала сторону польских патриотов, поднимавшихся в прошлом веке на антицаристские восстания. Передовая часть польского общества не только сочувствовала декабристам, Герцену, Чернышевскому, народовольцам, но и принимала активное участие в их революционной работе. С 80-х годов девятнадцатого столетия эти традиции подхватили, развили и обогатили организации, а затем и партии рабочего класса. И это дало прекрасные плоды. Поляки внесли славную лепту в подъем рабочего движения на территории Российской империи в революцию 1905—1907 годов. Около ста тысяч поляков сражались за победу Октября. Красные польские полки и роты (о рождении одной из них в Иркутске и идет, в частности, речь в романе Здислава Романовского) вели бои на фронтах гражданской войны…

Есть в «Белом и красном» такой эпизод. Польский социал-демократ, тоже бывший политический ссыльный, предлагает герою повествования провести беседу с бойцами польской революционной роты, которой предстоит отправиться в Якутск устанавливать там власть Советов. Тему беседы он предлагает, на первый взгляд, далекую от забот и тревог того времени — восстание ссыльных поляков в Прибайкалье в середине 60-х годов прошлого века. Мы рассчитываем на то, объясняет он Чарнацкому, что беседа докажет: «лучшие силы Польши и России сражались и должны сражаться рука об руку. Тогда победа будет обеспечена». Так традиции становились политическим оружием…

Белое и красное — традиционные национальные польские цвета. Они стали символом борьбы за национальную независимость, за справедливость, сегодня это и цвета флага Народной Польши.

Но белое и красное можно рассматривать и как две жизненные позиции: позиция национальной ограниченности и национального эгоизма, которые неизменно культивировались консервативными и реакционными элементами польского общества, обычно кончавшими сотрудничеством с «белым» лагерем России; и позиция интернационализма и мужественной, практической солидарности с «красной» Россией.

В романе Здислава Романовского эти, понятные большинству современных поляков, символы не разъясняются во всех подробностях. Они служат лишь ключом к повествованию. И потому заглавие книги, по мысли автора, призвано, по-видимому, задать верный тон рассказанному в ней. Все внимание читателя Здислав Романовский сосредоточивает на том, как извилист и труден оказался путь Чарнацкого в польскую революционную роту, а значит, и к большевикам, к коммунистам, к новой, еще очень далекой демократической и народной Польше.

Помощницей Чарнацкому становится тут история. Копаясь в архивах царской охранки, открытых Февральской революцией, он мучительно раздумывает над тем, с кем ему идти, какой избрать путь, дабы не изменить бело-красным национальным цветам Польши: оставаться ли нейтральным здесь, в России, не вмешиваясь в «драку» белых и красных (так советует ему поступить кое-кто из местной польской колонии), или же взять в этой схватке чью-то сторону. Чью?

Ответ Здислава Романовского однозначен. Но вот главный его герой приходит к нему не сразу и не легко. Поиск выбора, собственно, и составляет сюжетную канву романа. И решение, которое принимает молодой, горячий, честный поляк-патриот, было уже не интуитивным, как не раз до того случалось с ним, пишет Здислав Романовский, оно стало делом совести. Как и спустя два с половиной десятилетия для тех поляков, которые вступили в сформировавшуюся на советской земле Первую дивизию им. Т. Костюшко, ядро будущего Войска Польского, и, с боями пройдя по родной польской земле, закончили страшную, опустошительную, развязанную Гитлером войну в Берлине на стороне антифашистской коалиции. Это тоже был сознательный (и тоже нелегкий для многих!) выбор: они выбрали, справедливую, народную Польшу, друга и союзника Советского Союза.