Всеволод Бернштейн - Базельский мир

— Зачем тебе трамвай?! — запротестовал Комин. — Давай прогуляемся! Надо продышаться.

Продышаться действительно следовало. Мы двинулись не спеша вдоль набережной Лиммата. Вокруг было полно народу. Подгулявшие компании шумно вываливали из ресторанов, вокруг баров толпились курильщики. Тоже захотелось курить. Много лет, как бросил, а тут вдруг захотелось. Я спросил сигарету у прохожего. Затянулся.

— Ты чего это? — удивился Комин. — Нервишки, что ль?

— Да так, — я выпустил дым вверх. — Иногда себе позволяю.

«Почему он спросил про нервишки? — мелькнуло в голове. — Знает про нашу встречу с Лещенко в горах? Опять проверка, не скурвился ли я? Рассказать ему? А если не знает? Тем более рассказать! А если Лещенко узнает?…»

— Как тебе мои друзья? — прервал мои размышления Комин.

— Колоритные, — рассеянно ответил я. — Ленин, Солженицын, властелины интернета…

— Главное — они отличные инженеры! — воскликнул Комин. — Выглядят, как босяки, но золотые головы!

— Будешь вместе с ними бороться против компьютерного облака?

— Вместе с ними я буду бороться за прорыв в дальний космос. Ну и заодно против компьютерного облака. У меня с этими ребятами есть много точек соприкосновения. Общие интересы, так сказать.

— Общие интересы… — повторил я. В голове у меня возникла неожиданная идея. Чтобы избавиться от бремени, взваленного на меня Лещенко, надо разругаться с Коминым. Разругаться вдрызг, до драки, срочно, не медля, пока он не успел ничего рассказать. Времени на обдумывание не было, и я сразу бросился в бой. — А с американцами у тебя тоже нашлись общие интересы? — спросил я, стараясь подпустить в вопрос как можно больше яду.

— С какими американцами?

— Там, в Антарктиде. Вы взорвали ледник, они ввели войска и, кажется, для них это оказалось очень кстати. Как по заказу.

— А, ты про это… — Комин простодушно усмехнулся, совсем не так, как усмехаются разоблаченные злоумышленники. — Я это сразу заметил. Как-то все очень легко и просто у нас там получилось. Нашлась взрывчатка, будто только нас и ждала, потом вертолет. Конечно, мои американские друзья — и Ник, и Билл — были не простыми зимовщиками. Они были зимовщиками в штатском, — Комин засмеялся. — Но они сделали в точности, что мне было нужно. Сделали очень быстро и профессионально, обычные зимовщики так бы не сумели.

— А ты сделал в точности, что они хотели.

— Получается, что так, — согласился Комин. — Ну и что? Никто не погиб. Это главное. Я готов сотрудничать хоть с американцами, хоть с чертом, если это нужно для дела… Ух ты, смотри, какие! — Комин застыл на месте, увидев двух девиц в колпаках Санта-Клаусов.

Мы дошли до Лимматкай — цюрихского района «красных фонарей». Ни одного красного фонаря там не было, набережная, застроенная серыми складами, освещалась скудно и продувалась ледяным ветром насквозь. В пуританском Цюрихе смертный грех уличного блуда даже не пытался притворяться хоть сколько-нибудь привлекательным, наоборот, был заранее обставлен адскими декорациями. Наверное, это и сбило Комина с толку.

— Пойдем-ка, познакомимся! — он схватил меня за локоть и потащил в сторону девиц.

— Да ты с ума сошел! — заупирался я.

— Пойдем! Пойдем! — Комин продолжал тянуть.

Девицы нас заметили:

— Привет, красавчики! — как по команде, заворковали они наперебой. — Как дела, красавчики? — Шубки искусственного меха игриво распахнулись, демонстрируя укрытое от холода силиконовое богатство.

— Вау! — взвился Комин. — Мери кристмас! Что ж вы тут стоите?

— Протри глаза, дубина! Это проститутки! — зашипел я.

— Ду ну! — осекся Комин. — Не может быть! — Он внимательно посмотрел на девиц, которые продолжали твердить, как заведенные:

— Как дела, красавчики? Развлечемся, красавчики?

— Ну да, ну да, — Комин обескуражено шмыгнул носом. — Но все равно, с Рождеством, девушки! — он отсалютовал им рукой.

— Пошли уже, Казанова! — я потянул его прочь.

— Развлечемся, красавчики? Как дела, красавчики? — неслось нам вслед.

Просто так уйти с Лимматкай у нас, конечно же, не получилось. Едва мы отошли на двадцать шагов от первого поста ночных бабочек, перед нами выросла мощная фигура в куртке с накинутым капюшоном.

— Привет, парни! — раздался голос из-под капюшона. — Хотите развлечься?

— Нет, спасибо! — торопливо отказался я. — Мы просто немного заблудились.

— Откуда вы, парни? — поинтересовался капюшон.

— Из России.

— Русские! — обрадовался капюшон. — Конечно, вы заблудились! Вам нечего делать здесь, на улице. Уличные девочки не для вас. Русские любят все только самое лучшее! Пойдемте, я покажу вам заведение. Там совсем другие девочки, высший класс! Как раз для русских! Я знаю русских! У меня много русских друзей! Все русские любят только самое лучшее.

— Спасибо, не надо! — твердо сказал я.

— Девочки — высший класс! — Капюшон обратился к Комину. — Есть две бразильянки, новенькие. Просто огонь!

— Спасибо, в другой раз, — помотал головой Комин.

— Есть гашиш, очень качественный, — не унимался капюшон.

— Нет, спасибо.

Капюшон сплюнул в сторону сквозь зубы и растворился в темноте.

— Во дела! — Комин захохотал.

— Эх, ты, революционер! — Ругаться с Коминым мне совершенно расхотелось.

Вскоре мы оказались на Банхофштрассе, расцвеченной рождественской иллюминацией. Магазины по случаю грядущих праздников работали до одиннадцати и соревновались друг с другом в великолепии оформления витрин. На улице было полно народу. Вкусно пахло глинтвейном. В одном из переулков на фанерных трибунах, взгроможденных одна на другую в виде елки, рядами выстроился хор и исполнял рождественские гимны. Мы взяли по глинтвейну и уселись на скамейку, глазея на нарядную публику и россыпи сверкающих огней в черном небе над Банхофштрассе.

— В этом году сделали новую иллюминацию, — принялся я объяснять. — Там высоко невидимые поперечные растяжки, с них свисают нити с шариками, десятки тысяч шариков, зажигаются разными цветами по команде компьютера. И так вдоль всей улицы. Получается объемное мерцающее облако. Компьютерное облако. Только с ним не нужно бороться.

Комин взвился.

— Нужно! Еще как нужно! Людей зомбируют этими огоньками, этими песенками, а цель одна — заставить их тратить огромные деньги на ненужную чепуху. Фантомная экономика. Целый год они сидят офисах, производят фантомы, обменивают фантомы на фантомные деньги, а потом фантомные деньги обменивают на вот эту мишуру из бутиков. Потребление и больше ничего. Это и цель, и стимул, и способ существования. Мерзость! — выпалил он в сторону елки.

— Так Рождество же! — возразил я. — Праздник! Люди радуются. Что здесь плохого?