Ясунари Кавабата - Избранное: Тысячекрылый журавль. Снежная страна. Новеллы. Рассказы. Эссе

Кикудзи бросил осколки на землю.

Вечером Фумико швырнула чашку на каменный умывальный таз, и чашка разбилась. Кикудзи не успел остановить девушку.

Она выскочила из чайного павильона, выскочила так, словно хотела исчезнуть, и Кикудзи не догадался, не заметил, как она взяла чашку.

— О-о! — только и успел он вскрикнуть.

В тот момент в сумерках он не стал искать осколки среди камней. Он бросился к Фумико, схватил ее за плечи — только бы не упала!

Она присела у каменного таза и стала склоняться все ниже и ниже, словно сама была разбита.

— Ведь есть сино лучше… — пробормотала она. Должно быть, горько ей было, что Кикудзи может сравнить чашку с другими, лучшими…

А ночью Кикудзи не мог уснуть.

Слова Фумико, такие чистые и такие горькие, все глубже западали в его душу.

Дождавшись рассвета, Кикудзи вышел в сад взглянуть на разбитую чашку. А потом увидел звезду и не стал собирать черепки…

Кикудзи снова поднял глаза и вскрикнул.

Звезды уже не было. В одно мгновение — пока он смотрел на осколки — она скрылась за облаками.

А он все смотрел и смотрел на восток. Искал звезду, как что-то очень дорогое.

Облака ведь не густые, почему же ее не видно? Облака обрывались у нижнего края неба, там, где над крышами домов светилась узкая бледно-розовая полоска.

— Не оставлять же их в саду… — пробормотал Кикудзи. Он вновь собрал осколки и положил их за пазуху ночного кимоно.

Слишком горько это — оставить разбитую чашку среди камней. Да и Тикако может увидеть, когда придет.

Сначала он подумал было закопать осколки в саду, около умывального таза. Предать их земле, ведь Фумико с такой отчаянной решимостью разбила чашку. Но он не стал этого делать. Завернул осколки в бумагу, спрятал в стенной шкаф.

И снова лег в постель.

Почему Фумико боялась сравнения? С чем и когда мог бы он сравнить это сино? Кикудзи недоумевал. Почему, почему она так подумала?..

Он не хотел никаких сравнений. Со вчерашнего вечера Фумико стала для него ни с чем и ни с кем не сравнимой. Она стала для него всем. Частью его самого.

До последнего времени он постоянно помнил, что Фумико — дочь госпожи Оота. Теперь он забыл об этом.

Раньше его чаровало сходство дочери с матерью. В ней ему всегда виделась госпожа Оота. Но теперь Фумико была только Фумико.

Кикудзи вдруг вышел из гнетущего мрака, который так долго его окутывал.

Может быть, спасение крылось в незапятнанной чистоте Фумико?..

Фумико не сопротивлялась, сопротивлялась лишь ее чистота.

Над Кикудзи раньше словно бы тяготело проклятие, сковывавшее его, державшее в тисках. Казалось, теперь проклятие, еще более страшное, должно столкнуть его на самое дно бездны, а он вдруг освободился от всякого гнета. Это было словно чудо: принимаешь максимальную дозу яда и ждешь смерти, а вместо этого наступает полное исцеление.

Придя на работу, Кикудзи позвонил в магазин, где работала Фумико. Она говорила, что устроилась в магазин оптовой торговли шерстяными тканями в районе Канда.

Фумико на месте не было, она еще не приходила. Сам Кикудзи пошел на работу после бессонной ночи. Он подумал, наверно, она тоже не спала всю ночь и под утро погрузилась в глубокий сон. Или, может быть, чувство стыда удержало ее дома и она решила сегодняшний день провести взаперти.

Кикудзи позвонил еще раз, после обеда, но Фумико не было, и он спросил у приказчика ее адрес.

Во вчерашнем ее письме, наверно, был адрес, но Фумико разорвала письмо вместе с конвертом и положила в карман. Во время ужина разговор зашел о ее новой работе, и Кикудзи запомнил название оптового магазина. Но адреса он тогда так и не спросил. Зачем ему адрес, если она сама навсегда поселилась в его сердце?..

После работы Кикудзи не сразу пошел домой. Сначала он отыскал дом за парком Уэно, где Фумико снимала комнату. Дома Фумико тоже не было.

В переднюю вышла девочка лет двенадцати-тринадцати, в матроске, должно быть, не успела еще переодеться после школы. Выслушала Кикудзи, вернулась в комнаты, потом снова пришла и сказала:

— Оота-сан нет дома, она ушла утром, сказала, что отправляется в поездку с подругой.

— В поездку?.. — переспросил Кикудзи. — Уехала? Утром? А когда, в котором часу? Она сказала, куда едет?

Девочка опять исчезла и опять появилась. Встала чуть подальше от Кикудзи, словно побаивалась его.

— Не могу вам точно сказать. Моей мамы сейчас тоже нет дома.

У девочки были смешные реденькие брови.

Выйдя за ворота, Кикудзи обернулся, посмотрел на дом, но не мог определить, где комната Фумико. Дом был двухэтажный, приличный, с узенькой полоской сада.

Кикудзи вдруг сковало ледяным холодом, он вспомнил слова Фумико — смерть у нас за плечами…

Вытащив носовой платок, Кикудзи вытер внезапно вспотевшее лицо. Лицо стало вдруг очень бледным, словно платок стер с него все краски. Он вытирал и вытирал, платок наконец потемнел, испачкался. Теперь холодным потом покрылась спина.

— Не может она умереть! — сказал вслух Кикудзи. Ведь Фумико воскресила его, вернула к жизни, какое же право имеет она умереть…

Но вчерашняя ее откровенность, ее прямота… Не было ли это откровенностью смерти?..

Или она, так же как мать, устрашилась собственной прямоты, прямоты греха?..

— И они оставили жить одну Куримото… — опять вслух сказал Кикудзи. Сказал в лицо незримому врагу, исторгнув весь накопившийся в душе яд. И ушел. В тень деревьев парка Уэно.

Машина, встретившая их на вокзале, обогнула гору Идзу, спустилась к морю и, описав круг, въехала в гостиничный двор. В ветровое стекло ударил сноп света, подъезд стремительно придвинулся и остановился.

Портье, ожидавший во дворе, распахнул дверцу машины и спросил:

— Митани-сан, если не ошибаюсь?

— Да, — негромко ответила Юкико.

Она сидела как раз у той дверцы, которую распахнул портье. Ей, только сегодня сочетавшейся браком с Кикудзи, наверно, было странно отзываться на фамилию Митани.

Чуть поколебавшись, она первой вышла из машины и, полуобернувшись, в нерешительности остановилась, словно ожидая Кикудзи.

Когда в передней Кикудзи уже собирался снять туфли, портье сказал:

— Для вас отвели «Чайный павильон», как распорядилась по телефону Куримото-сенсей.

— Да?..

Кикудзи вдруг сел на пол, прямо в передней. Горничная бросилась к нему с дзабутоном.

Перед глазами Кикудзи снова всплыло отвратительное родимое пятно, закрывавшее у Куримото половину левой груди, этот след дьявольской руки на ее теле. Казалось, стоит Кикудзи поднять глаза от туфель, которые он снимал, и перед ним возникнет эта черная рука.

Кикудзи не видел Тикако с прошлого года, с того дня, как он продал дом и всю чайную утварь. Отношения с этой женщиной прервались сами собой, во всяком случае так ему казалось. Неужели Тикако все-таки сыграла какую-то роль в его женитьбе на Юкико? Очевидно, да, если знала об их свадебном путешествии и даже о номере в гостинице позаботилась. Для Кикудзи это было полной неожиданностью.