Анн-Лор Бонду - А еще я танцую

Я все-таки спросила, есть ли у женщины машина, и он ответил, что да. И добавил, что видел, как она грузила в багажник картонные коробки.

Но тут пес потерял остатки терпения, и мужчина, извинившись, повел его гулять.

Вот какой урожай я собрала для тебя, Пьер-Мари.

Должна признаться, что эксперимент получился увлекательным. У меня было ощущение, что я героиня какого-то фильма — понимаешь, что я имею в виду? Когда я садилась в машину, у меня по спине побежали мурашки. Мне не терпелось поскорее убраться из Ле-Клуатра, как будто я сделала что-то нехорошее. Ну не дура, скажи?

Как бы там ни было, вбей себе в башку, что дом населен не призраками — в нем живет ЖИВАЯ женщина. Не знаю, хватит ли тебе этого, чтобы избавиться от сомнений, но прошу: больше не посылай меня туда.

Я знаю, что в эти выходные Лисбет едет к отцу и вы с ней вроде бы договорились встретиться. Передаю с ней пару крепких поцелуев — она обещала положить их в чемодан. Надеюсь, что вы с ней хорошо повеселитесь, как когда-то, тринадцать лет назад, в Бандоле. Тринадцать лет! Господи, время несется так быстро, что я за ним уже не поспеваю.

Если увидишься с Евой, скажи ей, что мы все время думаем о ней и детях. Я знаю, что она сильный человек! А что касается развода — не ей, дочери своего отца, из-за этого огорчаться: у нее с детства прививка! Ах, Пьер-Мари! Ты всегда был и останешься моим любимым обормотом!

Ладно, целую. Надо хоть немножко прибраться до… возвращения моего собственного зверя — ты же знаешь Макса, это маньяк чистоты!

Не сбейся с курса.

5 апреля 2013

От кого: Оливер Вандеверт

Кому: Пьер-Мари

Пьер-Мари, хэлло!

Только что встретил в кафешке Дома, долго говорили о тебе, потому и пишу.

Представь себе, дорогой, если ты решил прикинуться ветошью, это не значит, что все вокруг о тебе забыли! Кстати, ты очень глупо поступил, когда отказался приехать две недели назад в Париж на книжную ярмарку, — упустил препотешный ужин в «Вефуре» в компании с Катрин и Себастьеном. Оба были в блестящей форме, тебе бы понравилось. Еще раз, рискуя нарваться на грубость, повторю: тот факт, что твоя последняя книга вышла четыре года назад, отнюдь не означает, что ты не должен проводить автограф-сессию. Ты же знаешь, что у тебя своя верная читательская аудитория, которая (что дано не каждому писателю) постоянно обновляется, притом в таком объеме, что позволяет поддерживать продажи на более чем приемлемом уровне. Кстати, Дом собирается выслать тебе приглашение на фестиваль в Сан-Мало, и мы очень рассчитываем тебя там увидеть. Помнишь нашу прогулку на пароходике? А журналиста из «Книжной недели», которого выворачивало наизнанку, пока мы пили шампанское за твою премию? Если согласишься приехать, обещаю тебе еще одну морскую прогулку и на сей раз обещаю довезти аж до острова Джерси!

Ну ладно. Как вообще дела? Начал новую книгу? Как я только что говорил Дому, мое шестое чувство (а про мое издательское чутье тебе известно) шлет мне всякие знаки. Полагаю, ты сидишь не разгибаясь над клавиатурой и готовишь нам очередной сюрприз. Я не ошибаюсь?

В качестве бальзама тебе на сердце — через два месяца выходит подарочное издание твоей трилогии (в коробке) на английском языке. Должно получиться нечто. Тебе будут звонить из отдела пиара и просить выбраться в Лондон — хорошо бы ты согласился.

Жду новостей. Не терпится узнать, что чудо-машина по имени Сотто снова включилась в работу.

Обнимаю дружески.

P. S. Пользуясь возможностью, передаю привет от твоего японского переводчика — встретился с ним на ярмарке. Он очень огорчился, что тебя там не было.

7 апреля 2013

От кого: Пьер-Мари

Кому: Аделина

Аделина!

Сейчас я вас отругаю. Ну что за ребячество? Не станете же вы меня убеждать, что это цунами вызвано моим невинным замечанием о том, что я «ждал другого». Прошу вас, не порите горячку! Подумайте хорошенько! Хотя бы получите назад машину! Черт возьми, будьте же благоразумны! Куда вы поедете? Вы что, не знаете, что бывает с людьми, которые вот так очертя голову бросаются неизвестно куда?

Не делайте вид, что вы не поняли, чего я от вас ждал. Я думал, что вы способны пробить брешь в стене молчания, окружающей меня последние два с половиной года, что вы подскажете мне след, поможете мне. Наверное, я наделил вас властью, которой вы не обладаете, а теперь, когда вы уверены, что я разочарован, чувствуете себя несчастной. Мне знакомо это ужасное чувство, и очень жаль, что я стал его причиной.

Как бы там ни было, мы пришли к тому, к чему пришли. Я не думал, что это произойдет так скоро, — я имею в виду, что так скоро закончится время невинной болтовни.

Но вы правы. Отныне, что бы ни случилось, отмахнуться от нескольких недель, на протяжении которых длилась наша переписка, уже нельзя. Мне она доставила огромное удовольствие, и даже более того — только не смейтесь, — я испытал нечто похожее на влюбленность. Сами знаете, как это бывает: живешь себе живешь, спишь наяву и телом и душой, и вдруг появляется некто и переворачивает всю твою жизнь. Ты весь обращаешься в нетерпение: я хочу ее видеть, она должна мне позвонить, она обещала мне написать. Все твои мысли заняты одним. Если она тоже тебя любит, то вы вместе погружаетесь в эту праздничную лихорадку. Я пережил подобное пять раз. В первый раз, когда мне было 15 и я оказался не на высоте. Следующие три раза связаны с моими тремя первыми женами. Да, даже с Пойдем, Котик мое сердце билось в учащенном ритме, и я не намерен над этим насмехаться. Пятый раз — это особая статья, и огонь в моей груди до сих пор не угас.

Я говорил про праздник. Да, это праздник души и тела. Он длится столько, сколько длится. А потом краски тускнеют, а точные линии начинают искажаться и плыть. Наступает пора недоразумений, сомнений, злости (чуть было не поставил многоточие, но вовремя сдержался).

У меня ощущение, что все это я пережил с вами, пусть в виртуальной форме и в ускоренном режиме, но с сохранением всех тонкостей процесса, например таких: сейчас, когда я пишу вам, я веду себя так, словно у нас все хорошо, — так некоторые пары, расставаясь, продолжают играть комедию своей угасшей любви. Это их бабье лето. Еще только раз. Самый последний. И все как раньше, — только добавляются слезы.

Аделина, я не хуже вас знаю, что в пакете хранится конец нашей невинности. Начиная с сегодняшнего утра я знаю это абсолютно твердо. После завтрака я пошел к себе в кабинет и долго стоял, глядя на него. Должен сказать, что он меня пугает, этот ваш толстенный пакет. Лежит себе, неподвижный и безмолвный, похожий на опасного зверя, и делает вид, что спит, но попробуй его потревожь (фу, какой штамп! Сотто, Сотто, как тебе не стыдно? Немедленно возьми себя в руки!). В конце концов я взял пакет в руки и, не вскрывая, ощупал.