В. Строгальщиков - Слой-2

Поначалу ему представлялось, что эта проблема будет решена в одночасье: знакомых и друзей значилось у Лузгина с избытком, на днях рождениях сидели за столом в две смены, хоть список приглашаемых и правился нещадно накануне. Одних коллег-журналистов, по нынешним временам уже не бедных, набиралось в наличии за два десятка, и были ещё банкиры и чиновники, торговцы и строители, а также множество разных людей с невразумительным, но прибыльным образом деятельности, именуемым частным предпринимательством на базе посредничества. Лузгин знавал таких среднего возраста среднего облика средних достоинств мужчин, сновавших челноками на международных маршрутах, пивших кофе и водку, куривших и шептавшихся в коридорах и офисах, без штампа в трудовой книжке, ежели такая вообще имелась, но с деньгами, гладкими рожами, сезонным билетом на Пальма-де-Мальорку и «евровизой» в нескольких загранпаспортах; советники, сплетники, стукачи и адъютанты для особых поручений.

Наличествовали в лузгинском «списке» и люди иного рода – например, городской фермер Иван, державший в окрестных деревнях три фермы, поля с кормами, цех по переработке мяса и два магазина в Тюмени для торговли своим товаром. Был у фермера Ивана в городе здоровый дом, больше миллиарда денег в обороте и почти ни рубля в кармане. Иван не пил и не шатался по тусовкам-презентациям.

И была ещё мило-маленькая одноклассница татарочка – предмет столетней давности каникулярного романа с обжиманиями, со временем пропавшая из виду. Два года назад вселилась в лузгинский подъезд, плакалась на дворовой скамеечке о скудном своем бухгалтерстве и пьянице-муже, потом устроилась в налоговую, за год купила две машины – «девяносто девятую» для выезда и «Оку» для разъездов, развелась и выставила мужа, помолодела на глазах и прикасалась грудками в подъезде, ожидая лифта и глядя снизу вверх, да вскоре съехала с квартиры – купила новую в огромном престижном доме по соседству. Перевозил татарочку маяковского роста красавец мужик в «адидасах» со стрелками, при куче «шестерок» и джипе «чероки». Лузгин тогда удивился, что этот светловолосый бандит-плейбой произносит название своей машины непривычно правильно – через ударное «и» в первом слоге.

Ни фермеру, ни однокласснице Лузгин звонить не стал. Прошелся звонками из памяти по номерам самых ближних друзей. Коллегов, как всегда, чинил машину; Жужгин рассмеялся и сказал, что его путают с Дроздинским; Мандрика болтался в Хантах; Горбачев ответил, что у жены есть миллиона полтора в загашнике и он готов если что; у Горшкалева не было домашнего телефона; Зуев сказал, что у него кредитные карточки; у Пантелеева просто не было денег; Дадыко не давал взаймы из принципа; Логинов гостил у сестры; Федотов был на работе и сказал, что даст, но у Федотова одалживать не хотелось; Садко сказал, что сможет собрать деньги по кусочкам в понедельник к вечеру; Строгальщиков уже отдал кому-то все имеющиеся взаймы, подозревая, что традиционно безвозвратно; Панин предложил взять у него кредит; Харитонов обещал занять у Токаря; Шкуров согласился, но «под разговор»; Зуеву он уже звонил; Коновалов был готов пропить их вместе...

– Твою мать, – сказал Лузгин и положил трубку.

Из кухни, где сидел Анатолий, не доносилось ни звука. Лузгин прошел к спальне, снял тапки, тихо отворил дверь и на цыпочках пробрался к бельевому шкафу. Дверца открылась без скрипа, но когда он полез ладонью между плотных слоев простыней, у спавшей на боку лицом к нему жены Тамары слегка дрогнули веки.

Вернувшись в коридор, Лузгин перезвонил Васе Федотову и сказал, что сейчас от него, Лузгина, к Федотову подъедут.

– А что не сам? – спросил Василий. – Совсем зазнался или берешь не себе?

Лузгин замялся, стал придумывать на ходу какую-то глупость про важный звонок: мол, должны подвезти на дом нужную вещь, наличных в доме не держит, а вещь хорошая, а тут друг заехал попроведать – в воскресенье, ну да, в семь утра, – согласился слетать туда-обратно за деньгами на своей машине...

– Пусть подъезжает, – подвел итог фантазиям Василий.

– Послезавтра верну, – неуместно поклялся Лузгин, и Федотов сказал:

– Твое слово, я не гоню.

Когда-то у них с Федотовым были прекрасные отношения, почти дружба и мелкий совместный бизнес, но потом Федотов резко рванул вперед по деньгам и связям и не то что забурел или заелся, но стал посматривать на Лузгина немножко свысока, как смотрел в прошлом веке богатый купец из крестьян на небогатого аристократа. Казалось бы, Василий ничего такого не говорил и не делал, но общение с ним тяготило Лузгина всё более, и они перестали встречаться. Федотов был вечно занят, а Лузгин просто не хотел и воспринял распад отношений с некоторым даже облегчением. Однако же вспомнил его, когда приспичило, в числе самых первых, и теперь терзался совестью и одновременно был раздосадован тем, что именно Василий согласился сразу, на полную сумму и почти без вопросов. Получалось, что Федотов хороший человек, а Лузгин не очень. Таких раскладов он не любил.

Лузгин дал Анатолию пачку стотысячных и федотовский адрес. Оказалось, что адрес не нужен, васина фирма была известна Анатолию.

– Куда тебе завтра деньги подвезти? Сюда или в контору?

Лузгин подумал и сказал:

– Вези домой.

Значит, двести плюс двадцать плюс двадцать... нет, плюс двадцать пять... минус десять, итого...

– Спасибо, Володя, – сказал Обысков, протягивая твердую ладонь. – Ты меня здорово выручил.

– Спасибо скажешь завтра, когда деньги вернешь.

– Да ты что, старик, сомневаешься?

– Давай рви к Федотову, пока тот не передумал.

– Яволь, генук! – дурашливо козырнул Анатолий.

– Не рявкай, жену разбудишь...

Он наблюдал в окно, как Обысков сноровисто нырнул на заднее сиденье «мерседеса», как дрессированный шофер взял с места, ещё и дверца не успела захлопнуться, и позавидовал желанию и умению определенного рода людей поставить и наладить свою жизнь до таких вот отчетливых мелочей.

Побрякал в коридоре телефон. Звонил Горбачев, спрашивал, когда нужны деньги, насобирали около двух. Лузгин сказал «спасибо» и «не надо, вопрос решился». Горбач вроде даже расстроился, что его помощь не понадобилась. Была такая у него приметная манера: слишком быстро и слишком вежливо заканчивать разговор, если что не так. Лузгин тепло подумал о товарище, налил себе кофе и зашлепал тапками в кабинет.

К понедельнику он обещал закончить для московских заказчиков нечто вроде эмоционально-аналитического обзора с раскладом позиций и шансов различных претендентов на победу или неуспех в декабрьских губернаторских выборах.

Получив задание, Лузгин честно сказал бородатому эксперту-начальнику Юре, что за время болезни и безработицы он многое упустил из виду и многого просто не знает, а потому сомневается в адекватности своего опуса, на что Юрий Дмитриевич заметил: вот и славненько, пиши, что думаешь и знаешь, не надо ничего придумывать. И Лузгин догадался, что данный обзор поручен не только ему одному.