Анна Эрде - Дом на улице Гоголя

Не оставалось ничего другого, как вспоминать то, что происходило накануне, в субботу. Ничего особенного: до вечера проспал у Марьи, ещё бы ему не отключиться — в пятницу хорошо посидели с ребятами, угомонились только под утро. Потом он прибивал полку в Машиной квартире, потом тихо-смирно, по-семейному смотрели телевизор... «Стоп! К Маше я пришел к обеду, к борщу, а утром я встречался с Германом». Юрчик обмяк в кресле: гость, угощавший его вискарём, расспрашивал его о последнем телефонном разговоре с Юлией Логиновой. Он вспомнил свои вчерашние мысли под тяжёлым взглядом незнакомца: «Всё равно ведь ему известно, что Юлька интересовалась крыжопольским Эйнштейном — я ж сам об этом трепался в редакции, чего теперь темнить». А потом Юрчик вспомнил, что продиктовал адрес учёного деда, который, что удивительно, он успел запомнить, лишь мельком взглянув на конверт в ту минуту, когда передавал его Герману. «Всё чудесатее и чудесатее, — подумал вконец растерявшийся Юрчик. — С какой стати я ему докладывался, кто звонил, зачем звонил, почему звонил? Как всё равно под гипнозом... Почему бы и не под гипнозом? Ведь намекал же Юлькин муж на гэбэшников, а в «конторе» говорят, штучки-дрючки, специально предназначенные для разжижения мозгов у клиентов, хорошо разработаны. Эти могут».

Юрчик закручинился. Он сидел, уставившись в пол перед собой, и думал горькую думу: «Я обещал Юльке, что буду как рыба об лёд молчать про Эйнштейна, а сам протрепался. Я обещал Герману, что не покажусь дома все выходные, а сам припёрся. Обещал, что любой, кто заинтересуется тем человеком, про которого спрашивала в последнем телефонном разговоре Юля, получит от меня лабуду вместо конкретной информации. Вроде того, что, да, звонила, задавала дурацкие вопросы, но я не помню толком, что Логиновой в тот раз понадобилось. Кажется, речь шла о письме в редакцию от какого-то чересчур оригинально мыслящего провинциального самородка. А кто таков — не помню. Помнить, что ли, мне больше нечего? Этих Невтонов российская земля в последнее время столько нарожала, что впору обустраивать абортарий. Пусть сами ищут, если сильно надо. Я-то тут при чём? А вот, поди ж ты, всё выболтал, с фамилией-именем-отчеством, с адресом. Правильно меня Илья Григорьевич боталом обзывает. Ботало я и есть. А с другой стороны, кто бы на моём месте не выболтал — под гипнозом-то?

Хватит заниматься самобичеванием, тоже мне адвентист седьмого дня нашёлся! Нужно не раскисать, а напрягать бестолковку, каким образом исправлять ситуацию. В котором часу мужик приходил? С Лерой мы расстались около десяти вечера. Допустим, я пришёл домой в десять. Какое-то время мы тут с ним общались. Не потащились же они на ночь глядя в тьмутаракань? Не тридцать седьмой всё-таки, чтобы людей из постелей вытаскивать, поедут с утреца. Значит, нужно двигать к Эйнштейну сейчас. Если Юлька ещё у деда, нужно предупредить, чтобы сматывалась. Поймаю тачку и махну в Митяево, — Юрчик взглянул на часы, было около трёх ночи. — К утру обернусь».

Он начал собираться, не забыв о конспирации — не хватало ещё, чтобы «конторские» привязались. Обулся в ненадёванные ботинки, модные, но ужасно неудобные, потом снял их и сложил в рюкзак — запутывать следы надо, а не от самого дома вести по чётким оттискам рифлёных подошв. Нашёл в кладовке старую куртку, в каких полгорода ходит, тоже засунул в рюкзак — потом и выбросить будет не жалко. Как поступить с ботинками по возвращении из Митяево, он ещё не решил, но выбрасывать, пусть жёсткую, как испанский сапог, обувь, не собирался. Достал из ящика письменного стола деньги, документы, футляр с очками, разложил по карманам. Юрчик был немного близорук, но очков не носил, стеснялся того, что выглядел в них как типичный ботаник. Очки служили Юрчику для единственной цели — в них он в одиночестве смотрел телевизор, но в данной ситуации они, сильно меняя его лицо, становились отличной маскировкой. Прихватил лыжную шапочку, взял перчатки — пусть дактилоскопия отдохнёт.

«Кажется, всё предусмотрел. Хорошо бы ещё паричок натянуть. Вот тогда меня мама родная не опознала бы. У Лерки есть несколько париков. У Ирульки тоже есть, но эта разнесёт по всему городу, что я есть скрытый трансвестит, раз парик у неё заимствовал. А нам, конспираторам, огласка ни к чему».

Уже решив направить свои стопы к Лериному дому, Юрчик оглядел напоследок комнату. Его взгляд упал на украшавшую журнальный столик бутылку виски.

«Почему он оставил бутылку? — тревожно подумал Юрчик. — Забрал бы вчерашний мужик вискарь, помыл стакан, так я, скорее всего, вообще про него не вспомнил бы. Или он думал, что я проснусь, увижу прямо перед своей рожей бухло, и, как последняя пьянь, тут же высажу весь флакон? Тогда бы уж я точно всё позабыл». Юрчик скис, но заставил себя сунуть бутылку в рюкзак — «надо будет знакомым из ментовки отдать на экспертизу».

Юрчик решил, что пороть горячку не следует, нужно сначала всё основательно обмозговать. Он сварил крепкого кофе, сел в кресло. Мучительные попытки вспомнить хоть что-то о вчерашнем посетителе не дали ничего. Ни его лица, ни одежды Юрчик совершенно не помнил. Голос... странно меняющийся, будто магнитофонная лента, которая то заедает, замедляется, то проматывается на повышенной скорости. Юрчику стало не по себе. Нет, этот голос лучше забыть раз и навсегда — «потом ещё приходы начнутся, голос будет мне команды отдавать».

Внезапно он отчётливо вспомнил руки незваного гостя. Руки как руки, ничего особенного, но на левой кисти, на возвышении между большим и указательным пальцем едва заметное розовое пятно, а рядом с ним — такое же пятнышко, но маленькое. «Я ещё подумал вчера, что это след от сведённой татуировки. Так бывает, если вывести букву, а рядом с ней — точку».

Больше ничего ни о посетителе, ни о разговоре с ним Юрчик вспомнить не сумел. Но кофе сработал: пришло понимание, что прежде всего нужно позвонить Юлии домой — а вдруг она и Герман уже вернулись?

«Хорошо ещё, что мужик про Юлькиного мужа не спросил, а то я и про него выболтал бы. Или он спрашивал?! — Юрчик сжал голову руками: — Говорил я ему про Германа или не говорил?». Ответа от мозга не последовало.

Юрчик кинулся из квартиры. Добежав до первого телефонного автомата, он набрал Юлин номер. Длинные гудки. Перезвонил. Трубку опять не сняли.

Лера задохнулась от возмущения, когда, поднятая с постели, она обнаружила за дверью Юрчика.

— Ты?! Морда бессовестная! Пошёл за деньгами и пропал! Твой телефон не отвечал весь вечер. Я уж не знала, что и думать. Потом заявляется среди ночи!

— Лерочка, пусти, пожалуйста. У меня к тебе важное дело.

— Что тебе надо, гад ползучий?

— Мне нужен парик.

— Что-о?!