В. Строгальщиков - Долг

– Сережа? – спросил через секунды настороженный голос. – Это ты?

– Итс ми, – ответил Кротов. – Привет, Харлам.

– Привет, Сережа. Как дела?

– Отлично.

– Откуда звонишь?

– Из Антальи, – произнес Кротов парольное слово.

– О, Турция, – сказал Ставрианидис. – Не есть патриотично. Турки наши враги. Ты меня пугал, Сережа.

– Ты бы знал, как меня напугали.

– Конец был хороший?

– Хороший.

– Я доволен.

«Еще бы, – подумал Кротов. – Три процента – не шуточки».

– Я тоже доволен, – сказал он в трубку. – Три раза доволен. Три раза подряд. – Это тоже были кодовые слова. – До свидания, Харлам.

– До свидания, Сережа, – сказал Ставрианидис. – Не надо Турция, надо ехать на Кипр.

До самого последнего момента у Кротова были сомнения, что все у них прошло как надо. Он знал твердо, что деньги со счета никуда не уйдут: заранее договорился с банком, что любые операции на серьезные суммы совершаются только в его личном присутствии и с официальной полицейской дактилоскопией. Сложнее было сымитировать реальную проводку денег – иначе лысый ни за что не отпустил бы его живым. Здесь вся надежда была на банковского оператора-компьютерщика, включенного в соглашение, – недавнего русского эмигранта с дипломом Бауманки, работавшего до бегства в системе «МММ». В случае успешного отбития грабительской атаки оператор получал два процента от сбереженной для клиента суммы. Три процента получал Ставрианидис. Цифра «три» в сочетании со словом «доволен» являлись распоряжением Ставрианидису перечислить ровно половину денег на счета, указанные в форс-мажорном плане номер три. Чтобы забрать вторую половину, следовало прилететь на Кипр. Сейчас это было опасно и глупо, однако Кротов мог не торопиться: когда-нибудь осаду снимут, а денег у него и с половиной будет больше, чем терпения у идущих по следу.

На обратном пути он запутался в лабиринте коридоров. Вышел не на корму, а ближе к носу и услышал над собой знакомые шлепки и крики. Палубой выше в обтянутом сеткой квадрате мелькали руки, возносился светлый мяч. Он побежал наверх по боковому трапу. На деревянном непокрашенном настиле играли две команды, одна неполная. Кротов застыл у линии подачи с видом мастера, и знакомый уже офицер, что пропустил его на борт, а нынче прыгал и гасил довольно сложные мячи, показал ему пальцем на свободную зону в расстановке команды противника. Кротов скинул тапки, вошел и сразу принял мяч на задней линии, сделал удобную передачу пасующему, тот выбросил по славненькой дуге, и кротовского возраста мужик в купальных плавках корявым, но надежным полукрюком вбил мяч «до пола», они выиграли подачу. Кротов вышел к сетке, на четвертый номер. Ему отпасовали, он разбежался и врезал мимо блока, потянув при ударе плечо. Его партнеры заорали одобрительно, знакомый офицер поднял большой палец. Матч в итоге они проиграли. Кротов пришел на корму с болью в боках, весь потный и в прекрасном настроении. Жена устроила скандал: мы тут ждем, понимаешь, а он уже скачет козлом с мужиками! Кротов поднял ее на руки и уронил в бассейн. Дочь насупилась в сдавленном смехе и отвернула к городу лицо. По корпусу лайнера прошла густая дрожь – они отчаливали. Митяй с Наташкой побежали к борту, за ними мокрая жена. Голенький Митяй, перекупавшись, весь дрожал. Кротов бросился к двери с табличкой «сауна», что маячила за баром под навесом, и выпросил у банщика два больших мохнатых полотенца. После ужина жена отправилась укладывать Митяя, Наташка умчалась на дискотеку. Кротов сидел в баре на корме в компании волейболистов, пил бурбон и прикидывал, когда и какими словами он сможет объяснить жене случившееся и что же с ними будет дальше.

Осенью девяносто восьмого Владимиру Васильевичу Лузгину довелось разбираться с делами и бумагами его друга и одноклассника Сергея Витальевича Кротова, скончавшегося на борту теплохода «Аркадия». С разрешения вдовы Лузгин взял на память о друге его знаменитый бумажник. Кротов купил «крокодила» в первой поездке на Запад и с той поры берег как талисман. В одном из карманов бумажника Лузгин обнаружил плотно сложенный и стершийся на сгибах листок бумаги. Кротову писал из города Херсона некий П. А. Спивак, с сыном которого, судя по письму, Сергей Кротов служил в армии. Отец Спивака сообщал, что его сын Валерий встретил в городе человека по фамилии Караев, у них случилась драка, Караев умер от побоев, а сын был осужден на восемь лет. Еще старший Спивак писал, что младший часто вспоминал о Кротове, ждал его в гости.

О названном в письме Караеве Лузгин никогда не слыхал, а вот фамилия Спивак показалась ему знакомой, и что-то лихое, веселое было с ней связано, потому что про армию Серега Кротов рассказывал друзьям только лихое и веселое.