В. Строгальщиков - Слой 3

– Край-конец, Виталич, – выдохнул Моржухин. – Ты что с нами делаешь, родной? Ты зачем нас убиваешь? Молчу, молчу! – добавил он, завидев приближающуюся официантку.

Кротов заказал блины с икрой и кофейник. Официантка кольнула взглядом Моржухина, но Кротов мотнул головой, и девица кокетливо упорхнула на белых крылышках школьного фартучка. С униформой для официанток поработал кто-то понимающий: Кротов уже платил этой девице наличными, и не только ей одной. Кротов знал, что говорили о нем в гостинице: не жадный, не грубый, без излишеств и с юмором – просто надо мужику, как без этого.

– Давай поговорим как деловые люди.

– Убери это, – сказал Кротов, указывая подбородком. – Не толстоват кошелек?

– Какой кошелек, Виталии! – Моржухин положил папку на колени. – Сам же знаешь: едва концы с концами сводим.

– Зажирели у вас концы, вот и не сводятся.

Ну, не скажи, не скажи... Все ведь было нормально, пока ты не наехал, родной. Ну зачем же ты немцев нервируешь? Ладно, с нами разборку устроил – это еще понять можно. Новая власть, надо себя показать, огород застолбить... Кто же против? Все будет, как скажешь. Но немцев-то, немцев зачем? Ты же знаешь капиталистов этих треханых, как они целочку из себя строить привыкли. Вот ты, Виталич, полез с запросами, и они сразу в стоечку: подтвердите, герр Моржухин, ваши полномочия! Крайконец, Виталич, новое письмо им требуется, а до той поры никаких поставок. Горим ведь, родной, синим пламенем. Подпиши ты письмо, зачем Слесаренко сюда впутывать. Ты же деловой, ты же все понимаешь. Говори: цена вопроса такая-то. Кто же против, родной, только курочку резать не надо, не надо...

– А мы еще посмотрим, – сказал Кротов задумчиво, есть ли смысл с тобой дальше работать, Моржухин. Обнаглел ты вконец, дальше некуда.

– Обижаешь, начальник, – коммерсант потер щеки запястьем. – Мы люди маленькие. Как нам сказали, так мы и работали. Теперь ты нам скажи – мы так работать и будем. Ну, найдешь ты другую контору – ничего ж не изменится. – Моржухин наклонился над столом и сказал даже весело: – Ты же знаешь – мы все одинаковые.

– Только аппетиты разные.

– Так во время еды же приходит! – совсем уже радостно воскликнул Моржухин. – А ты нас одерни, ты нас кулаком да по харе. Но зачем же совсем убивать?.. Или своих поставить хочешь? Понимаю, но не советую. Зачем тебе светиться, Виталич? Ты ведь уедешь, а хвостик потянется. Есть же схема наработанная, есть люди проверенные, с немцами чин-чинарем... Не пойму я тебя, родной, ну никак не пойму... Молчу, молчу!

Подали блины на прогретой тарелке, белый кофейник и чашку со сливками. Кротов проводил глазами официантку.

– Много лишнего говоришь ты, Моржухин.

– Так молчу же, молчу!

– Кого на выборах поддерживать будешь?

– Кого скажете.

– Ой, не финти. Я же вижу: вокруг Соляника танцуешь.

– Ты не прав, Виталич. Соляник в мэры не полезет. Его вполне устраивает должность председателя городской Думы.

– Так почему он об этом открыто не скажет?

– Это как?

– Выступит по телевидению: так, мол, и так, поддерживаю кандидатуру Слесаренко, призываю отдать голоса и так далее.

– Это мне намек? – спросил Моржухин, вертя головой по-собачьи. – Тут, понимаешь, Виталич, сложности есть. Ба-альшие сложности.

– Сын, – сказал Кротов.

– Так точно! – Моржухин козырнул левой ладонью. – Соляник с Воронцовым семьями дружили. В смысле дружат до сих пор. Он против сына в открытую не пойдет. И ты его на это не ломай, Виталич, побереги человека – еще пригодится. Такие дела, родной мой, край-конец... Ты уедешь – нам здесь жить. Да ты кушай, родной, не стесняйся...

Не в первый раз Кротова неприятно удивляла и настораживала эта нет-нет да и пронзавшая завесу угодливой суетливости беспричинная моржухинская сила и настырность. Выходило, что Кротов так до конца и не разобрался, что же такое Моржухин и кто же за ним стоит.

Он доел блины и налил вторую чашку кофе, добавив побольше сливок – все чаще о себе давала знать изжога.

– Значит, первое, Моржухин, – сказал он, и сосед за столом справа сделал головою по-собачьи. – Заводик свой ты немедленно продашь.

– Да как же так? – выпятил глаза Моржухин. – Кто его купит? Он же по бартерной линии...

– Вот именно. Зачем же брал это дорогостоящее дерьмо, если знал, что оно не окупится?

– Так немцы же навялили!

Кротов прикрыл глаза и покачал головой, как от боли.

В девяносто пятом году власти города при содействии тогдашнего руководства «Севернефтегаза» подписали договор с немецким «Рейнише-банком». По этому договору банк открывал для города кредитную линию на сумму в сто двадцать миллионов дойчмарок, а город в свою очередь брал обязательства поставить немецкой стороне один миллион тонн нефти, полученной от «Севернефтегаза» в виде компенсации за использование недр и территории. Особенностью соглашения являлось то, что кредит был «связанным»: живых денег город по нему не получал, только товары, продукты и оборудование – по списку, взаимно согласованному. Щепетильные в вопросах деловой репутации немцы здесь вдруг отбросили всякий стыд и принялись навязывать партнеру любые «неликвиды» собственного производства, – правда, со скидками и авансом, не дожидаясь прокачки нефти.

Таким образом и появился в городе скромный заводик по производству и розливу газированных напитков стоимостью в три с половиной миллиона марок.

Местная вода оказалась для него непригодной. Пришлось докупить у тех же немцев громоздкий и дорогой блок очистки. К тому же выяснилось, что договор обязывает новых владельцев завода приобретать концентраты и готовую тару у тех же немцев и только у них, а также делать регулярные отчисления за использование торговых марок производимой «шипучки». В конечном счете продукция завода оказалась в полтора, если не в два раза дороже завозной газировки и приносила одни убытки: завод являлся муниципальным предприятием, но вместо пополнения городской казны доил ее нещадно. Директором завода по контракту был Моржухин и получал за свое директорство немалую зарплату из бюджета; здесь же работали или числились в штате жены и дети других городских начальников, в том числе зять слесаренковского зама Федорова и старшая дочь полковника Савича.

– А ты продай его Гаджиеву, – сказал Кротов.

На кой хрен Гаджиеву газировка? – удивился Моржухин. – Он же чистый торгаш, он базарник! Он же это дерьмо не купит.

Купит, – сказал Кротов, и Моржухин разом помрачнел и насупился.

– Вот теперь мне все понятно. Отдаете рынок «азерам»? Это мри живом-то Воронцове! Ой как стыдно, Сергей Витальевич, стыдно край-конец... Люди вас не поймут... Ну, конечно! За такой подарок можно и потратиться. Да он с рынка за одну неделю «черным налом» иметь будет миллиард, об чем вопрос...