Тонино Гуэрра - Амаркорд. И плывет корабль

РУФФО САЛЬТИНИ. А мы что же?

Сплетя руки, они начинают кружиться в танце прямо на капитанском мостике.

Зилоев, могучий, темпераментный, распаленный, тоже хочет подержать в своих объятиях леди Вайолет.

ЗИЛОЕВ. Леди Донгби, разрешите пригласить вас на этот танец?

В укромном уголке на капитанском мостике разгорается ссора между Рикотэном и его деспотичными спутниками.

РИКОТЭН. Поймите наконец: я сам знаю, что мне делать, а чего не делать. И имею право раздарить все зажигалки мира кому захочу! Этот матрос так напоминает мне моего милого кузена!

Дама-продюсер, опершись спиной о перила мостика, нервно похлопывает себя по ладони серебряным набалдашником трости и злобно шипит:

— Ах вот как?..

РИКОТЭН. Почему я не могу сделать человеку такой пустяковый подарок? Я требую, чтобы меня не ограничивали в моих чувствах и не следили за мной круглые сутки, как за младенцем… Мне уже сорок лет, ясно? Оставьте меня в покое! Вот так!

Он заканчивает свою тираду срывающимся голосом и, едва не плача, начинает хлопать в такт музыке, с тоской глядя на танцующих, к которым так хотел бы присоединиться назло своим «опекунам».

В веселой неразберихе пляски партнеры то и дело меняются, и цыганка Регина вдруг оказывается лицом к лицу с леди Вайолет, которой она гадала по руке.

Обе пляшут с довольным видом, обе смеются, у обеих блестят глаза: их объединяет стихийно возникшая женская солидарность.

ЛЕДИ ВАЙОЛЕТ (кричит). Да! Да! (И смеется, отдаваясь во власть этого взрыва жизненных сил и не стыдясь своей тайны.)

Орландо, столкнувшись с прекрасной Доротеей и ее родителями, комически учтиво восклицает:

— О Доротея! Уважаемый синьор родитель, синьорина, не окажете ли вы мне честь…

ГОЛОС ОТЦА ДОРОТЕИ (он явно шутит). Нет!

ОРЛАНДО (умоляюще). Прошу вас… Благодарю!

Обхватив стан девушки руками, он увлекает ее в водоворот пляски.

Веселье захватило всех.

Даже вечно унылая и наводящая на всех тоску мамаша фон Руперта лихо кружится на капитанском мостике, издавая короткие восклицания.

Сам фон Руперт, сидя за столом, пытается ее образумить:

— Maman, ну хватит. Прошу тебя, сядь!

Внезапно Куффари тоже покидает свой шезлонг и начинает кружить вокруг дирижера Альбертини, а тот в восхищении отбивает ей ритм ладонями.

Счастливый Орландо танцует на корме с девушкой, словно сошедшей с полотна Боттичелли. А она во время танца обменивается взглядами и улыбками с сербским студентом, неподвижно сидящим на битенге.

В эту ночь весь корабль превращается в сплошную танцплощадку; здесь, под усеянным звездами небосводом, царит безудержное веселье, которому, кажется, не будет конца.

Несмотря на поздний час, танцы все продолжаются.

За большими окнами ресторана черные силуэты, вырисовывающиеся на фоне уже голубеющего ночного неба, то сближаются, то рассыпаются в непрерывном движении под заворожившую всех музыку.

Какой-то малыш нерешительно заходит в огромный салон ресторана, но его тотчас хватают руки матери — сербиянка пугливо прижимает ребенка к себе.

В глубине ресторана за столиком сидит в одиночестве мужчина — он явно пьян, но не перестает накачиваться вином, бормоча что-то нечленораздельное.

Но вот все кончилось.

Воцаряется тишина. На палубе судна вповалку тела обессиленных пляской и вином людей: их сморил тяжелый сон.

Не спят только два серба. Облокотившись о борт, они стоят неподвижно и смотрят в море.

А там, вдали, на горизонте, в первых бледных лучах восходящего солнца чернеет крошечный силуэт другого судна. Оба серба молча, неотрывно следят за ним глазами; а судно уже заметно приблизилось, и в свете раннего утра видно, что это тяжелый и грозный военный корабль, над которым зависло облако черного дыма, изрыгаемого его трубами.

Рассвет. Палуба «Глории Н.» оживает: хнычут дети, сербы перекликаются на своем языке.

ПЕРВЫЙ СЕРБ. Пильтро, Пильтро, смотри, броненосец!

ВТОРОЙ СЕРБ. Что теперь будет?

Несколько беженцев — испуганных, настороженных — уже стоят у борта.

Граф ди Бассано резко садится на постели. Лицо у него встревоженное.

Вскакивает и Рикотэн, не успев выпутать голову из простыни.

Беженцев, устроившихся на ночь в баре на удобном диване, будит чей-то голос из-за окна:

— Стае… Стае!..

СЕРБ. Я здесь… Иду!

Молодой серб пробирается по темному салону к окну и раздвигает тяжелые бархатные шторы.

Человек, стоящий за окном, сообщает ему новость. Мимо пробегают другие беженцы.

ГОЛОС ИЗ-ЗА ОКНА. Иди посмотри сам! Тут военный корабль!

Молодая сербиянка, вскочив с дивана, спрашивает в тоске и страхе:

— Куда вы все бежите? Что случилось? Куда же вы?!

Силуэт покрытого свинцово-серой броней корабля надвигается на «Глорию Н.».

Взгляды сербов, рассыпавшихся вдоль борта, обращены теперь на капитанский мостик, с которого матрос-сигнальщик что-то передает флажками военному кораблю. Рядом с матросом стоят два офицера. Подошедший капитан спрашивает:

— Что они отвечают?

ПОМОЩНИК КАПИТАНА. Это флагман австро-венгерского флота, капитан. Они требуют выдачи сербов, которых мы подобрали в море.

КАПИТАН (обращаясь к Партексано). Спуститесь в телеграфное отделение.

Затем, поднеся к глазам бинокль, сам начинает расшифровывать сигналы, передаваемые с броненосца.

Матрос-сигнальщик «Глории Н.» быстро докладывает:

— За потерпевшими бедствие сербами с австро-венгерского броненосца прибудут офицеры!

Капитан и его помощник обмениваются многозначительными взглядами.

Между тем у бортов «Глории Н.» собираются пассажиры и члены экипажа: все смотрят на окутанный дымом грозный военный корабль.

Орландо, всегда готовый утешить тех, кто в этом нуждается, говорит сербам, большинство которых, естественно, поддалось панике:

— Почему вы все так встревожились? Да, это австро-венгерский военный корабль. Ну и что?

ОДНА ИЗ БЕЖЕНОК (на своем языке). Господин говорит, чтобы мы не боялись, нам не сделают ничего плохого, австро-венгерскому кораблю ничего от нас не надо.

Но эти слова не могут успокоить собравшихся вокруг нее соотечественников.

ОДИН ИЗ МОЛОДЫХ СЕРБОВ (на своем языке). Они хотят нас забрать! Посадить в тюрьму!

ДРУГОЙ СЕРБ. Да, он верно говорит — в тюрьму!

МОЛОДАЯ СЕРБИЯНКА. Синьор, это правда?

ОРЛАНДО. Что сказал молодой человек?

СЕРБИЯНКА. Никола говорит, что нас всех заберут в плен, что вас заставят выдать беженцев!