Джойс Кэри - Радость и страх. Рассказы

В дверь просунулась голова Джо. - Я запираю дом, миссис Бонсер.

Табита стоит во дворе. Нэнси с Джеки на руках удаляется в сторону ангара, Скотт и Мак в своей двухместной машине уже катят по размокшим ухабам к шоссе.

«Девять тысяч фунтов! - ошеломленно повторяет Табита. - Да о чем она? У меня и половины этого нет».

Она пробирается по разбитой дорожке к своему такси. «Девять тысяч фунтов! С таким же успехом могла бы сказать миллион». Негодуя, она садится в машину, машина трогается. Она уже стосковалась по Амбарному дому, где чистота и порядок, а главное - покой, безопасность.

Но два часа спустя, когда она сидит за чайным столом напротив старого Гарри и тот что-то чирикает над поджаренной пышкой, а в начищенном серебре отражается все свое, знакомое, тоже начищенное и натертое до блеска, в ней просыпается ярость. - Девять тысяч фунтов! И о чем она думает? Она не имеет права. А все потому, что этот Джо Паркин такой никчемный человек.

Гарри удивленно поднимает голову. - Ты что, Тибби?

- Ничего. Я молчу.

- Ну, как там Нэнси?

- Как и следовало ожидать. Лучшего не заслужила.

Через две недели она вторично удивляет данфилдскую семейку своим посещением. Приезжает неожиданно, очень возбужденная, из чего Паркин заключает, что она либо пьяна, либо свихнулась; ругает грязь на дороге, два или три раза спрашивает, почему самолеты не летают, отчитывает Нэнси за то, что не отдыхает регулярно каждый день, отказывается от чая и отбывает.

Паркин в бешенстве. - Не желаю, чтоб эта старая кошка за мной шпионила. - И накидывается на Нэнси: - Распустеха, хоть бы причесалась, голова как воронье гнездо.

Но Нэнси будто и не слышала. - Она не шпионит, она терзается.

- Ну и пусть терзается, только не здесь.

- Я в тот раз намекнула насчет денег. Кажется, подействовало.

А Табита и правда, как говорится, не в себе. Как ей быть? Молитва не помогает. Она сидит в церкви нахмурив лоб, с широко раскрытыми глазами, а в мозгу вихрем кружатся образы и впечатления. Священник толкует о нравственном разброде, царящем вокруг, потому что в людях оскудела вера, а она вдруг чувствует, что ее душат одновременно слезы и смех. Она едва успевает выйти на воздух и, сидя на чьей-то могиле, сморкается и пробует себя вразумить: «Ну чему смеешься, глупая ты старуха? Туда же, истерику закатила».

Служба кончилась, из церкви повалил народ, и Табита вскакивает и спешит домой - голова гордо вскинута, лицо выражает решимость и твердость.

Но твердости нет. В этом внезапном водовороте чувств что-то сломалось, растворилось. Ее сорвало с привязи, и теперь она ощущает только, как противные силы швыряют ее из стороны в сторону. Выходит, что с Нэнси она связана узами, которые сильнее любви. Она злится на взбалмошную, чувственную девчонку, но где-то на более глубоком уровне неотделима от нее. Вот и сейчас, когда она мчится по улице в съехавшей на глаз шляпе, с длинной седой прядью, подпрыгивающей на воротнике пальто, и пытается внушить встречным, что она прекрасно владеющая собой, почтенная и высоконравственная старая дама, - она живет жизнью Нэнси. Она трудится с нею рядом, юлит перед ее Джо, чтобы не испортить ему настроение, нянчит ее ребенка, прикидывает, как свести концы с концами, готова на все, лишь бы сохранить ее семью.

И вот она у себя, в Амбарном доме, но ей чудится, что сам этот дом, который она только что обновила и приукрасила, укоряет ее, как старый слуга, как верная Дороти. Столы и стулья и те словно говорят: «Не можешь ты нас покинуть. Ты перед нами в долгу».

Гарри даже сквозь свою дремотную отрешенность уловил в ее тревоге что-то новое и ворчит: - Ну что с тобой, Тибби? Не можешь посидеть спокойно. Ты поберегись, не то опять перебои начнутся.

- Не могу я быть спокойной, Гарри. Это все из-за «Масонов». А вдруг...

- Что?! - Мрачные предчувствия всколыхнулись в нем с новой силой. - Я же говорил, быть беде. Ты никогда не умела вести хозяйство. - И бормочет сердито: - Зря я отказался от той комнаты в Брайтоне.

- Но, Гарри, тебе нельзя жить одному.

- Все лучше, чем с этой миссис Тимми.

- Может быть, я могла бы взять тебя с собой, - еле слышно роняет Табита.

- С собой? Куда?

- Если б мне пришлось переехать.

- Переехать? Это еще что за выдумки? Чего тебе не хватает?

Табита молчит. Она знает, что ее слова - уступка неодолимой силе, одной из тех сил, что рвут ее на части. Но оттого, что она произнесла их вслух, сила эта оформилась. Это уже не смутное побуждение, а Идея. И идея эта сразу же объявляет ей бой, чтобы подчинить себе смятенную, измученную волю.

Три недели спустя, когда Нэнси остался какой-нибудь месяц до родов, Эрсли с удивлением узнает, что Амбарный дом и «Масоны», а также большая часть обстановки идет с торгов. Но очень скоро люди приходят к выводу, что этого следовало ожидать. Ведь миссис Бонсер - старый человек. Да, за последнее время много чего изменилось. Не диво, что она решила удалиться от дел и отдохнуть на старости лет.

Зато в Данфилде Табита теперь предстает в новой роли - как опытный финансист. Она сама приобрела за шесть тысяч фунтов долю в Центральной компании воздушных сообщений с условием, что после ее смерти эта сумма, оставаясь под опекой, переходит к Нэнси; а Центральная со своей стороны приняла в долю «Данфилдский прокат» с его тремя компаньонами и двумя самолетами.

Макгенри для них ценное приобретение, Скотта они согласны взять пилотом. Вся трудность в Паркине: пилот он ненадежный, механик посредственный, коммерческого образования не имеет; однако поверенный Табиты договорился, что место ему найдут и жалованье платить будут.

Сама же Табита, запустившая в ход всю эту цепь грандиозных преобразований, пребывает в состоянии тяжело больного человека, который, решившись на серьезную операцию, лежит под легким наркозом, а сознание его сквозь ужасы, отчаяние, смутные надежды и острые приступы боли все возвращается к мысли: «Это было неизбежно», к смирению обреченных.

Амбарный дом кричит ей на все голоса: «Предательница! Убийца!» Она не смеет смотреть в глаза ни креслам, ни-саду. Она покорно молчит, когда Дороти, начав с неожиданно гневного взрыва, громко сетует, что кругом обижена, что ей некуда приклонить голову, одна дорога - в богадельню да в могилу. И потом сама не может опомниться, получив должность старшей горничной в Гранд-отеле с жалованьем втрое выше прежнего.

А Гарри, перед которым Табита чувствует себя так глубоко виноватой, что впору провалиться сквозь землю, тот вбил себе в затуманенную голову, что Табита разорена и нуждается в утешении.

- Бедненькая Тибби, - бормочет он, - ты уж себя не кори, ты для этого не создана, свою натуру не изменишь.