Мелвин Брэгг - Земля обетованная

Дуглас жалел, что бросил курить. Хотя с тех пор прошло уже около пяти лет, кажется, дня не проходило, чтобы он не испытывал желания взять сигарету. Перед глазами вдруг возникли пачки Disque Bleu в мягкой и чуть скользкой упаковке; сами сигареты, не слишком туго набитые черным, нарезанным длинными полосками, на вид сырым табаком — а каков он на вкус? Ясно представить он не мог. Дуглас улыбнулся. Если бы понадобилось точно описать, пришлось бы закурить снова.

Мэри спокойно продолжала курить.

Огонь тем временем разгорелся. Она подложила в камин пару больших поленьев, нашла подходящее место и втиснула их именно туда, куда хотела. Дуглас заметил, как язык пламени чуть лизнул ей руку.

За окном была тишина, снег, горы, которые появились здесь задолго до человека и, наверное, будут стоять еще долго после того, как он исчезнет с лица земли; в нескольких милях отсюда море; на склонах гор несколько уцелевших ферм, а внизу, в городах, все нарастающее праздничное веселье.

Лестер на пути в бар, где его встретят старые дружки; они возьмут его под свою опеку и будут возить за собой повсюду, как живой талисман, думая, что он миллионер, веря всему, что он болтает про звезд поп-музыки и знаменитых спортсменов. Гарри, спешащий к Эйлин — сестре Лестера, серьезной девице, которая успешно «взяла себя в руки», вырвалась из-под материнского влияния и уехала в Лондон, окончила педагогический колледж и теперь читает лекции по экономике и даже состоит в списках кандидатов лейбористской партии. Этот вечер она собирается провести с Гарри, которого предпочитает всем прочим знакомым мужчинам, хотя в политике он просто дитя. Джозеф погружен в серьезную партию домино. Бетти с Джоном, сидя у телевизора, провожают старый год — перед ними проходят вереницей таланты всех континентов; у мальчика горят щеки — уж не жар ли, с опаской думает Бетти, — но хоть стал повеселее: сидит в пижаме и ковбойских сапогах, с бутылкой шипучки и пакетиком хрустящего картофеля, сжимая в объятиях своего дешевого кита. Человек, имя которого он унаследовал, старый Джон, крепко спит у затухающего камина, неуклюже уперев отказавшие ноги в каминную решетку. Неужели и он искренне, пусть с неохотой, верит, что с этой, именно с этой календарной ночи, когда, как принято считать, один год приходит на смену другому, можно ждать для себя каких-то перемен? А обычай принимать решения на пороге нового года — не мольба ли это о свободе выбора? В середине унылой зимы, когда запасы начинают истощаться, земля бесплодна, природа затаилась, когда все, казалось бы, направлено против человека, вот тут-то ему и нужно встать во весь рост и заявить: «Нет, я сделаю это, сделаю то, сделаю, хоть жизни, по-видимому, нет до меня дела». Или все эти решения не что иное, как пригоршня пыли, брошенная в лицо судьбы?

— Ты о чем задумалась? — Опять нарушить молчание пришлось Дугласу. Мэри неотрывно смотрела в огонь, лицо ее было почти скрыто волосами.

— О нас, — вяло ответила она немного погодя.

— И что же насчет нас?

— Вот именно. Что же насчет нас?

— Тебе не кажется, что, выйдя на уимблдонский корт, мы, вместо того чтобы играть по-настоящему, перекидываемся свечками?

— Налить тебе кофе?

— Выпей еще виски.

— Давай! — Она протянула ему свой стакан. Он ждал. Она поняла и, повернувшись, посмотрела ему в глаза. Выражение лица у нее было такое обиженное, такое несчастное, что ему захотелось взять ее на руки и приласкать; но для этого их ссора зашла слишком далеко. — О чем же ты думал, будучи сам по себе? — спросила она.

— О том, о сем. — Он плеснул ей изрядную порцию. Что-что, а пить она умела.

— А точнее?

— Ну, например, о деньгах, — легко солгал он. Намерение написать повесть об Элане Джексоне нужно хранить в тайне, чтобы образ друга не померк в его воображении. Он отпил своего виски — увезенное за шесть тысяч миль, проделавшее шесть тысяч миль обратно, на вкус оно нисколько не изменилось, все так же дурманило. — Я и сам не понимаю, почему этот вопрос так меня беспокоит. Я никогда не сидел без денег, на мои нужды их всегда хватало. Это все внештатная работа. Меня на этот счет не раз предупреждали. Так какого черта я сейчас вдруг ударился в такую панику из-за этого?

— То есть ты пошел в горы подумать о деньгах. — Издевательский тон, которым она говорила о том, что его не могло не беспокоить, — о заработке, показался ему весьма обидным, но этого она как-то не заметила. — Я не верю, что ты думал об этом. Ты не умеешь врать, Дуглас.

— С какой стати стану я врать?

— А с такой, что ты хочешь скрыть свои истинные мысли; в результате все, что ты говоришь мне, — неправда.

— Тебе самое место в Скотленд-ярде.

— Жизнь с человеком, который постоянно грешит против нравственности, превращает тебя в полицейского.

— Не остроумно!

— Ты все еще где-то витаешь. — Мэри закурила новую сигарету. — Ты все еще на самолете, или в Лос-Анджелесе, или в Лондоне… ты где-то отсутствуешь последние час или два… говоришь только потому, что не можешь выносить молчания.

— А кто может?

— Кто она?

— Кто?

— Да ну тебя. — Мэри удалось взять себя в руки, и она повернулась к мужу уже спокойно. — Нам надо определить прожиточный минимум и оттуда танцевать.

— Какая такая она? О ком ты? — Он помолчал. — Ну ладно.

— Где ты хочешь жить — в Лондоне или в деревне? — начала она.

— С одной стороны, — он изобразил пантомиму «Скрипач на коньке крыши», — столичные доходы и расходы, с другой — деревенское прозябание и наоборот; с одной стороны, город и безалаберная жизнь, с другой — деревня и скучная аккуратность, ну и наоборот; городской блеск, деревенская пустота, неясная тоска и апатия. — Он отметил скуку на ее лице и осекся. — А впрочем, другой стороны нет. Все одно и то же.

— Ты действительно так думаешь?

— У нас есть близкие друзья в Лондоне, и у меня есть старые друзья здесь. Но ты любишь этот коттедж, пожалуй, даже больше, чем я; меня, вероятно, смущает перспектива оказаться оторванным от столичных связей, от заказов, которые там постоянно подворачиваются…

— Боишься, что у тебя высвободится на писание сколько хочешь времени?

— Удар ниже пояса.

— Сколько нам нужно на жизнь, как минимум?

— Ну… Коттедж, во всяком случае, придется продать. — Дуглас испытал облегчение оттого, что нашелся подходящий момент и он смог сделать это сообщение. Обдумывал он эту возможность уже несколько недель. Она приняла новость спокойно. — В банке мы взяли семь тысяч пятьсот фунтов и должны выплачивать по сто фунтов в месяц плюс четырнадцать процентов — многовато. Придется продавать, надеюсь, что цены держатся прежние и мы вернем свои деньги.

— Понятно. — Она помолчала. — Значит, этот вопрос решен. — Она очень любила их коттедж. Детство, проведенное в скитаниях, породило у нее страстное желание пустить где-то корни, и здесь было ее место в Англии.