Ольга Покровская - Прощальный сезон

Веселая тетка, - подумал Кирилл, наблюдая за взмахами ее суховатых птичьих лапок. - А если она?.. Как вариант?.. не такая она старая, и сохранилась хорошо...

-- Можно из чернильниц, - согласился он и послушно снял чернильницы с мраморной подставки. Разливая водку, он попытался вспомнить, приходилось ли пить из старинных чернильниц. Кажется, нет... Пакеты, полиэтиленовые стаканчики... из чайника даже приходилось, из вазы для цветов, из аптечных пробирок, из резиновой свинки с отрезанной для удобства головой... Чернильница в посуду не годилась, соотношение толстых стенок и узкого горлышка делало ее настолько непригодной для употребления в качестве столового прибора, что Кирилл заподозрил вдохновенную ложь. Не то чтобы робкие школьницы - закоренелый алкоголик отказался бы от подобного сервиза... Пришлось, запрокинув голову, одним глотком бросить в организм спиртное содержимое. Поставив емкость на стол и отметив преображение действительности в лучшую сторону, Кирилл обнаружил, что Лариса Викторовна понюхала водку и кокетливо макнула в нее язычок, который удивленно испугавшийся Кирилл внимательно рассмотрел, опасаясь вероятной раздвоенности.

Беспокойство, исходящее от нее, усилилось его в глазах, когда он обнаружил, что первый вывод был ложным, и что она не алкоголичка. То равнодушие, с которым она поставила обратно на мрамор наполненную рюмку - чернильницу - вроде не давало повода сомневаться.

-- Это чего ж?... - спросил он подозрительно.

-- Нельзя мне, - ответила Лариса Викторовна шаловливо. - Лекарства принимаю, алкоголь нельзя... - увидев его настороженное лицо, она вибрирующее расхохоталась. - Думаешь, от сифилиса лечусь? - Кирилл подумал именно это, но забормотал возражения в ответ. - Нет, милый... Не путай меня с грубыми натурами... это не мой удел, - она, любуясь, вытянула худую руку. - Моя болезнь генетическая, наследственная... кости не держат кальций. Я истлею в могиле раньше срока... - вытянутой рукой она потрепала его по волосам и провела пальцами по щеке. - Мне достаточно гомеопатических порций... Я быстро пьянею, и мне нетрудно поддержать любую компанию... Ну? Наливай себе!... Я, знаешь ли, не люблю, когда пьют женщины, но непьющий мужчина - это нонсенс... Наливай!

После шестой чернильницы действительность настолько трансформировалась и упростилась, что Кирилл не возражал, когда Лариса (она была теперь Лариса) целовала его руки, дразня шероховатыми неровностями обкусанных губ, неподвижно глядела серыми и совершенно молодыми глазами прямо в его лицо и говорила восхищенно: "Василий... у тебя божественное имя. Василек... василиск...василевс... это царь. Ты - мой царь... мой васильковый царь. Почему ты такой жестокий?.. Я прошу тебя, Василий... я умоляю тебя на коленях...". Переизбыточной экзальтации Кирилл почти не замечал, потому что находился в состоянии, когда не надо ни о чем умолять. Он был заранее на все согласен, и немало удивился, когда Лариса действительно соскользнула с дивана и встала на колени.

-- Вася... - она молитвенно сложила ладошки. - Обними меня, Вася...

Кирилл послушно обнял ее за плечи, и Ларисины глаза влажно заблестели.

-- Какое счастье, - прошептала она. - Какое счастье быть в твоих руках... У тебя волшебные руки... Ты переносишь меня в космос своими руками... Ты наверное побывал сегодня на других планетах... Ты даришь мне прикосновения неземного...

Кирилл перестал задумываться о смысле ее речей, потому что она обнимала его за шею, вкрадчиво целовала и продолжала шептать что-то о его царственной грации и божественной сущности. И Кирилл чувствовал, что это ему нравится, и что она очень кстати, что можно иной раз давать себе поблажку, и вообще приятно, когда тобой восхищаются и можно ни о чем не думать, кроме собственного удовольствия.

Утром голова казалась насквозь костяной и гулкой, и, когда Кирилл проснулся, было очень поздно. Он дождался удара часов в соседней комнате (один раз), попытался угадать - то ли половина чего-то, то ли ровно час - не угадал и сел на кровати, вздрагивая от толчков под черепом. Ларисы не было. Он прислушался - она вообще в квартире или нет - но звуки отсутствовали. Кирилл усмехнулся, предположив возможную реакцию Виктора Ивановича. Еще предложит, как честному человеку, жениться на его обесчещенной престарелой дочери - с него станется. Впрочем, дочь была местами даже ничего...

Выйдя из комнаты, Кирилл обнаружил неподвижного, как статуя командора, Виктора Ивановича в ближайшем дверном проеме. Слушал, выследил и жаждал поговорить... Кирилл со скучной досадой приготовился к длинным тирадам.

Виктор Иванович смотрел на него молча. Кириллу от повисшей паузы стало не по себе.

-- Здравствуйте, - поздоровался он, разрывая гнетущее безмолвие.

Виктор Иванович помолчал еще немного, словно подбирая слова, и потом проговорил:

-- Не связывайся с ней.

От изумления у Кирилла не получилось даже спросить, почему. Виктор Иванович горько, вызывая страшноватое чувство жалости, вздохнул.

-- Не связывайся, - повторил он.

-- А кто такой Вася? - сказал Кирилл неожиданно для себя самого.

Виктор Иванович думал. Словно вспоминал, кто такой Вася, хотя Кирилл видел, что никаких усилий памяти для этого не требуется. Вася плавал где-то на поверхности, и не одну мозоль он в мозгах натер, этот Вася...

Наконец Виктор Иванович махнул рукой.

-- В Австралии Вася, - сказал он.

-- Хоть этот на разборки не явится, - пробормотал Кирилл облегченно. - А где она? - Не хотелось отпускать Ларису так просто. Дела, которые могли к ней возникнуть, только начинались.

-- Во дворе, - проронил Виктор Иванович. - С девчонками...

Он сгорбился и исчез в комнатах.

Быстро собравшись, Кирилл сунул в рот бутерброд с сыром и, жуя, скатился по лестнице. С неведомыми девчонками - значит, вернется, но лучше держать руку на пульсе и далеко не отпускать. Кстати о руке... - он зависал ладонью над перилами, избегая опасности напороться на осколки лезвия, которые местные юные умельцы практиковали засовывать в остатки резинового покрытия, и получал удовольствие от собственной предусмотрительности. Вообще он был доволен собой. Он чувствовал, что дела идет на лад, и что у него - такого сильного, молодого и удачливого - впереди исключительно хорошее, не может быть иначе. Сегодня будем умелыми, осторожными, и нам наконец повезет...

Стоя на подъездном крыльце, он доел бутерброд, вытер руку о подкладку ветровочного кармана и степенно огляделся по сторонам, ища глазами новое приобретение. В прозрачном воздухе бессолнечного дня сонный дворик казался погруженным на дно аквариума. Таджики неторопливо копали в глинистой земле траншею, беспорядочно выбрасывая охристые комки земли, молодой парень отмывал старенькую семерку от птичьих следов, а на скамейке перед подъездом сидела, выпрямив худую спину, старушка и смотрела на Кирилла с беззлобным любопытством. Красная Ларисина кофта ярким пятном - единственным буйным мазком среди блеклого пейзажа - маячила под крышей теремка на детской площадке. Пламенные взмахи красного рукава сопровождали ее разговор с незнакомой собеседницей.