Сухбат Афлатуни - Лотерея Справедливость

Создатель бомбы:Не припомню.

Алекс:Ну да. Уважаемый ученый, секретный гений, и вдруг такое бе-э-э… Сегодня утром ваша подопечная, пока я спал, вывалила все цветы в ванну, а сверху подкинула дохлую…

Создатель бомбы:Алекс…

Алекс:Не волнуйтесь, Владимир Юльевич, я все это занес в тетрадь наблюдений. Объективность, только объективность.

Создатель бомбы:Алекс, я же объяснял вам насчет цветов. Вы подарили ей букет цветов, понимаете?

Алекс:Букет, который дали мне вы!

Создатель бомбы:Да, я. С вашего согласия. Больше того, по вашей просьбе.

Алекс:Но вы должны были меня как-то предупредить!

Создатель бомбы:Я вас предупредил, Алекс. Я вас предупредил, что сам не могу предвидеть всех последствий…

Алекс:И мы, Люди Льдины… Нет-нет, это я так, прицепилось… Да, вы меня предупредили. Завтрашний день науки. Философия любви. Луч света в кучке дерьма. Последствий нельзя предвидеть.

Создатель бомбы:Не утрируйте, Алекс. По моим расчетам, эта вспышка у нее вскоре пройдет…

Алекс:Нет, вы, конечно, говорили: «Всех последствий нельзя предвидеть». Но я… я думал, что это как в обычной любви. Любви без последствий не бывает… Я, кажется, не то говорю… Идешь куда-то, делаешь глупости… Постоянно страх потерять то, что еще не нашел. Вам этого все равно не понять… (Молчит). Ладно, извините. Но вы могли меня предупредить, что она за какую-то неделю постареет лет на десять?

Создатель бомбы:Она прожила за эту неделю десять лет. Эмоционально, понимаете?

Алекс:Нет, не понимаю. Когда человек любит, он молодеет. Даже врачи говорят, что любовь омолаживает…

Создатель бомбы:Да, Алекс, любовь-страсть, любовь-влечение омолаживает. То, что греки называли эросом. Но ведь есть другая любовь, любовь-сострадание, милосердие, жертвенность… В этом ведь суть моей бомбы. Представляете, если бы это была бомба, заряженная эросом? Ошалевшее от любви человечество, люди прыгают друг на друга, планетарная собачья свадьба!

Алекс молчит.

Создатель бомбы:Нет, нет, Алекс, — только вместе с жертвенностью. Состраданием. Вы представьте, что Соат пережила. Каждый ваш поступок казался ей высшим самопожертвованием. Вы подарили ей цветок, а ей, наверное, казалось, что вы поливали его своей кровью… Или что сорвали этот цветок с самой высокой вершины, я не знаю… Теперь она пытается отблагодарить вас за него. Да, таким вот образом.

Алекс:А собака?

Создатель бомбы(медленно проводя рукой по стенду с приборами): Не знаю… Вы уверены, что это сделала она?

Алекс(вспомнив): Там были чьи-то чужие следы…

Создатель бомбы:Следы?

Алекс:Да… Хотя, стойте. Как этот человек мог войти? Только если ему открыла Соат.

Создатель бомбы:А если у него был ключ?

Алекс:Откуда? Я давал ключ Соат. У Верки, правда, еще был. Нет, она его вернула.

Создатель бомбы:У какой Верки?

Алекс:У бывшей моей, помните, рассказывал? Ее теперешний муж еще ко мне приходил, лотереей интересовался, про мафию чего-то рассказывал… Вы серьезно думаете… Нет. Я ведь мог в любой момент проснуться.

Создатель бомбы:Аэрозоли.

Алекс:Что?

Создатель бомбы:Снотворные аэрозоли. Голова, когда проснулись, не болела?

Алекс:Болела! Но мы… но я вчера выпил… Что за чушь! Для чего им нужна была эта собака? Цветы… и собака?

Создатель бомбы:Не знаю. У меня ведь тоже побывали. Дома.

Алекс:Тоже — собака?

Создатель бомбы:Да… Где-то зарыта собака… Что? Нет, чертежи не тронули. Может, перефотографировали (подносит к лицу воображаемый фотоаппарат). Чик. Чик. Вчера вечером обнаружил. И оставили письмо.

Алекс(берет из рук Создателя бомбы конверт, достает рисунок, рассматривает): Что это? Какой-то древний рельеф… А это кто, корова?

Создатель бомбы:Не знаю. На вечер договорился с одним искусствоведом. Повезу, спрошу.

Алекс:Смотрите, и собака в уголке!

Создатель бомбы:Может, и собака. Идемте, Алекс. Я покажу вам кое-что поинтереснее. Тот самый агрегат.

Алекс:Вашу «Вавилонскую башню»?

Создатель бомбы:Да. Идемте. Я должен вам все это показать. Если со мной вдруг что-то произойдет, то…

Уходят. Темнота.

Дорога обратно в офис была дорогой из полудня в ранний вечер. Небо вдруг вылиняло, потемнело, свернулось.

Машина, в которой трясся Алекс, постоянно ломалась. Шофер выходил, распахивалась челюсть капота, капала мертвая мазутная слюна.

Алекс смотрел, как водитель ходит вокруг машины, как вокруг раненого жеребца, и снова звонил Биллу.

«Умер он, что ли…» — думал Алекс, слушая гудки.

Звонить Акбару он боялся. Звонить Соат не хотел.

— Странные вещи в городе творятся, — сказал водитель, вернувшись. — Новые разбойники появились. Загримированы под милицию. Посмотришь, ничем от милиции не отличить. Форма, глаза, запах, — все как у милиции.

Машина поехала.

— А отличить их можно только по тому, что денег не берут. И без суда на месте суд делают. Без денег. Говорят, Правительство им такое разрешение дало.

— Кому?

— Разбойникам, — сказал водитель.

«Что же делать… Что-то надо делать…» — думал Алекс, глядя на кровавое яблоко светофора.

— Между прочим, их привезли из Англии. И сама королева приказ отдала. Наши молчат; кому охота с английской королевой базарить? Кореш в аэропорту работает; собственными глазами, говорит, видел, как их из самолета под музыку разгружали…

— Кого? — спросил Алекс.

— Разбойников, — сказал водитель.

Наклонившись к Алексу, добавил:

— Сучка не нужна, спаниэль? Обалдеть, какая добрая…

Подъехали к офису. К машине кинулись какие-то люди.

Узнав Алекса, стали рассказывать ему свою жизнь.

Сережа стягивал с себя веселый галстук и собирался уходить.

Посмотрел на входящего Алекса:

— Все ушли.

Снова стал что-то собирать, закрывать, застегивать.

— У нас объявили неполный рабочий день? — спросил Алекс. — Сережа промолчал. Алекс сел и стал наблюдать, как охранник готовится к бегству. — Билл просил меня подежурить ночью, — сказал Алекс.

— Да, он прислал факс.

— Факс?

Сережа сел напротив Алекса. Посмотрел на него трусливыми мужскими глазами:

— Алекс, ты что, серьезно собираешься здесь оставаться?

— А что?

— Ну и оставайся.

— Ну и останусь. Схожу только, поужинаю…

— Можешь расслабиться. О тебе позаботились.

— В смысле?

— В смысле ужина. Из ресторана заказали. Ножички-вилочки, все дела… Там, у Акбара в кабинете.