Дженди Нельсон - Я подарю тебе солнце

Когда он уходит, вступается Джуд.

– А мне нравится, что у тебя волосы длинные. – И почему-то после этого по всем нашим разборкам и моим злым тараканьим мыслям как пылесосом прошли. А она робко, но радостно предлагает: – Хочешь поиграть?

Я поворачиваюсь, вспоминая, что нас с ней сделали вместе, клеточка к клеточке. Мы были вместе, даже когда у нас не выросло еще ни глаз, ни рук. Даже до того, как к нам пришла душа.

– Во что?

– Черт, где Ральф? Черт, где Ральф? – снова встревоженно и требовательно спрашивает попугай.

Джуд высовывается из окна, возле которого стоит кровать, и орет:

– Извини, Провидец, но никому это не ведомо! – А я и не знал, что сестра с ним тоже разговаривает. Я улыбаюсь. – Я нашла в бабушкиной комнате «говорящую доску», – продолжает она. – Мы с ней играли один раз. Ей можно задавать вопросы, а она передаст ответы.

– От кого? – интересуюсь я, хотя, кажется, я видел эту игру как-то в кино.

– Ну, от духов, – улыбается Джуд и преувеличенно делает бровями вверх-вниз, вверх-вниз. Мои губы искривляются в улыбке. Я до жути хочу снова попасть с Джуд в одну команду! Хочу, чтобы все у нас стало, как раньше.

– Ладно, – соглашаюсь я.

Ее лицо начинает светиться.

– Пойдем.

И как будто всех наших ужасных глупых неприятных разговоров и не было, словно мы и не ссорились. Как все так быстро меняется?

Джуд объясняет мне, что делать, как легонько придерживать стрелку, чтобы ее могла водить рука духа, указывая на буквы или на «да» и «нет».

– Я сейчас задам вопрос, – объявляет она, закрывая глаза, и разводит руки, словно ее сейчас распнут на кресте.

Я смеюсь:

– И я еще звезданутый, да?

Джуд открывает глаза:

– Но так надо, честно. Меня бабушка научила, – и опять закрывает. – Ладно, духи, вот вам мой вопрос: М меня любит?

– М – это кто? – спрашиваю я.

– Кое-кто.

– Майкл Стайн?

– Фу, нет, конечно!

– Но только не Макс Фракер!

– Боже, нет, конечно!

– Так кто же?

– Ноа, духи не придут, если будешь перебивать. Я не скажу, кто это.

– Ладно.

Она разводит руки и снова обращается к духам с вопросом, а потом кладет ладони на стрелку.

Я тоже. Стрелка прямой наводкой едет к «нет». И я нисколько не сомневаюсь, что это я ее туда толкнул.

– Ты жульничаешь! – вскрикивает сестра.

В следующий раз я не жульничаю, но все равно она ползет туда же.

Джуд страшно обескуражена.

– Давай еще раз попробуем.

На этот раз я уже не сомневаюсь, что это она ведет стрелку к «да».

– Теперь ты жульничаешь, – говорю я.

– Ладно, еще раз.

Показывает «нет».

– Последняя попытка, – не сдается сестра.

Показывает «нет».

Джуд вздыхает.

– Ладно, твой вопрос.

Я закрываю глаза и спрашиваю про себя: Примут ли меня в ШИК?

– Вслух, – недовольно командует она.

– Почему?

– Потому что духи мысли не читают.

– А ты откуда знаешь?

– Знаю. Давай. И про руки не забудь.

– Хорошо. – Я развожу руки, словно на кресте теперь я, и спрашиваю: – Примут ли меня в ШИК?

– Зря только время тратить на такой вопрос. Конечно, примут.

– Я хочу знать наверняка.

Я задаю свой вопрос десять раз. И каждый раз стрелка идет на «нет». В итоге Джуд переворачивает доску.

– Глупость какая, – говорит сестра, но я знаю, что она сама в это не верит. М ее не любит, а я не попаду в ШИК.

– Давай спросим, возьмут ли тебя, – предлагаю я.

– Это тупость. Точно нет. Вообще фиг знает, буду ли я пробовать? Я хочу в Рузвельт со всеми. У них там бассейн.

– Давай, – настаиваю я.

И доска говорит «да».

И еще раз.

И еще.

И еще.

Проснувшись, я не могу пролежать больше ни минуты и, наскоро одевшись, лезу на крышу посмотреть, там ли новый сосед. Его нет, что не особо-то удивительно, поскольку нет даже шести утра, едва рассвело, но пока я крутился в кровати, как рыба на берегу, я все время думал о том, что он тоже не спит, вышел на крышу и мечет пальцами электрические разряды, которые через потолок проникают в меня, и у меня из-за этого бессонница. Но я ошибаюсь. Тут только я и тускнеющая глупая луна да крикливые чайки, слетевшиеся в Лост-коув со всех краев, чтобы дать на рассвете концерт. Я впервые так рано вышел на улицу, раньше я и не знал, что они такие громкие. Тут так страшно, думаю я, осматривая собравшихся в кучу серых стариков, притворяющихся деревьями.

Я сажусь, открываю чистый лист в альбоме и начинаю рисовать, но не могу сосредоточиться, даже линию не удается нормально провести. Это все из-за этой игры с предсказаниями. А если Джуд правда возьмут в ШИК, а меня нет? И мне придется идти в Рузвельт с тремя тысячами клонами отстойного Франклина Фрая? Что, если я паршиво рисую? А мама с мистером Грейди просто меня жалеют? Потому что им за меня неловко, как говорит Джуд? И как считает папа. Я роняю голову на руки, ощущая на ладонях жар от щек, и заново переживаю случившееся прошлой зимой в лесу с Фраем и Зефиром.

(АВТОПОРТРЕТ, СЕРИЯ: Сломанный зонтик № 88.)

Я поднимаю голову и проверяю, не появился ли сосед на крыше. А что, если он догадается, какой я? Сквозь меня дует холодный ветер, как будто я пустая комната, и я вдруг точно знаю, что все будет ужасно и я обречен; и не только я, весь этот мрачный червивый серый мир – тоже.

Я ложусь на спину, вытягиваю руки как можно шире и шепчу: «Помогите».

Через какое-то время меня будит звук открывающегося гаража. Я поднимаюсь на локтях. Небо стало голубым – небесно-голубым, океан голубее – лазоревый, деревья – завихрения всевозможнейших земных зеленых оттенков, и все полито ярким и густым яично-желтым. Потрясающе. Судный день однозначно отменили.

(ПЕЙЗАЖ: Когда Господь выходит за контуры.)

Я сажусь и замечаю, какой открылся гараж – его.

Через несколько секунд, которые для меня растягиваются на несколько лет, он курсирует по подъездной дорожке. На груди у него висит черный типа рюкзачок. С метеоритами? У него рюкзак метеоритов. И он носит с собой куски галактики. Бог ты мой! Я хочу, чтобы лопнул поднимающий меня в воздух шарик, убеждая себя, что не надо так радоваться парню, с которым познакомился только вчера. Даже если у него при себе галактика!

(АВТОПОРТРЕТ: Последний взгляд на мальчика с шариком, которого уносит через Тихий океан на запад.)

Сосед переходит через дорогу и останавливается в том месте, где у нас вчера случился приступ смеха, и после короткой паузы разворачивается и смотрит прямо на меня, словно всю дорогу знал, что я тут, и знает, что я жду его с самого рассвета. Наши глаза встречаются, по моему позвоночнику вверх бежит ток. Я почти уверен, что он телепатирует мне идти за ним. Через минуту после такого мысленного слияния, какое у меня до этого бывало только с Джуд, он поворачивается к роще.