Виталий Ахрамович - Колобок

Тем временем лиса пристроилась довольно уютно, чтобы разобраться в себе и ответить себе на кое-какие вопросы. Гнильное чувство от встречи с муравьем постепенно ее оставило, но на смену ему пришло другое чувство: чувство одиночества одолевало ее. И оно имело основания: с появлением колобка вокруг исподволь незаметно менялось все и как-то неуловимо изменялось в сторону, но в какую? - Лиса чувствовала изменения, но не понимала их и теперь, как никогда ей хотелось с кем-то посоветоваться, обратиться к мудрому и сильному, но к кому? Все были сильнее ее, волк был и умнее ее, лисы” но мудрость... мудрых не было вокруг, да и умный волк... что-то и с ним произошло. Нет, он не поглупел, лиса это знала, но сдал как-то в общем, словно надломило его что-то. А самое главное, что причиной всему этому был колобок. Вот с этим лиса никак не могла смириться. Такое маленькое, никчемное, чем нельзя соблазниться никак... и весь мир сдвинут, больше нет привычности и комфорта. Надо что-то сделать, надо встретиться с колобком, но прежде так хотелось бы посоветоваться, получить хоть какую-нибудь информацию, но у кого - все посходили с ума. Лиса была в полной нерешительности. В какие-то мгновения приходила мысль, что на самом деле ничего не изменилось вокруг, всё остаётся и все остаются как прежде и только с ней что-то очень неладное, но лиса отгоняла эту мысль, потому что она волочила за собой непреодолимое чувство одиночества и безвыходности. Она отгоняла и отгоняла эту мысль, но она возвращалась. И когда лиса решила взять себя под контроль, а для этого ей нужно было всего-то навсего встать и двигаться - не важно зачем и не важно куда, лишь бы почувствовать свое тело, почувствовать смену впечатлений - вот тогда-то произошло неведомое: лиса не смогла встать; одна ее половина знала, что изменился мир, другая ее половина знала, что изменилась она, лиса, но эти половины не могли слиться воедино, каждая половина хотела знать лишь свое, и эти две половины вступили в противоборство, отчего в лисе парализовалась воля, знание было и только оно оставалось целостным, только оно одно, знание, говорило всему телу встань и иди, но как и куда идти: если изменился мир, то идти некуда, а если изменилась она, лиса, то идти незачем - чудовищная, незнакомая неподвижность пугала лису, но она была достаточно умна - центром своего сознания она еще и наслаждалась необычайностью состояния. Да, да, именно так и было. Опыт ей приказывал двигаться, чувства расслоились и воля парализовалась, но нечто глубоко центральное наслаждалось... И, честно говоря, неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы она не почувствовала прикосновение к себе. Перед ее мордой оказался кузнечик.

- Ты что? - спросила лиса.

- Ты, лиса, извини меня. У меня тренировка, прыгаю. И вот.

- Что ты прыгаешь, охломон! - возмутилась лиса.

- А может я и не прыгаю, может быть я летаю или бегаю. Мне сказали, что я спринтер... или стайер... - кузнечик, видимо, ошалел от страха и нес ему самому очевидную ахинею.

- Катись отсюда, идиот! - и тут лиса поняла, что ничего ни в мире, ни в ней не изменилось. “Подать сюда колобка”, - приказала она незримым слугам. Но колобок вдруг появился на самом деле перед самым лисьим носом.

Когда лиса поняла по-настоящему, что перед ней колобок, то она тут же сразу поняла и другое - и если бы это было только пониманием - это было настолько явственное ощущение, что понять его сможет лишь тот, кто его пережил сам, но поскольку никто, по всей видимости, такого рода состоянию не подвергался, то надо либо описывать его со всею тщательностью, либо бегло обозначить и увильнуть в сторону. Предаваться подробностям - значит составить своего рода клиническую картину, пространную историю болезни, которая может растянуться на многие и многие тома, которые потом когда появится человечество - не то чахлое зародышное, которое сомнительно украшает историю периода династии Теперь, но полноценное, цветущее силой, знаниями и добродетелями, то человечество, которое не стыдно показать Отцу; - так вот когда появится то человечество, которое сокровенно таится за гербом оппозиционного рода Всегда, тогда найдется светлая Голова и скажет: экой чушью перебивается сей летописец, и неудачный Пимен будет проклят или осмеян грибоедовски, чадски в зависимости от великодушия и долготерпения, а то еще и анафемски, авакумовски... А, впрочем, долой опасения, ибо суровее смеха, суровее анафемы - сама жизнь. Так вот лиса, на долю которой уже досталось много, при встрече с колобком пережила такое, что ни в сказке сказать, ни на машинке нащелкать. Ей показалось, что вся ее предшествующая жизнь бурелом галлюцинаций, а на самом деле она - Эвридика и вокруг нее кошмары умствований и страстей, но вот спустился в ад Орфей.............................................................................................

за ней..............................................................................................

Орфей, Эней и Галлилей... Тесто приготавливается смешением... Колобок, способ приготовления...

И теперь галлюцинации резко оставили лису, чары сгинули, и краткий миг ясности озарил лису, но уже в следующий миг она вспомнила сатори, и миг пропал, вновь все стало на свои места, лисе захотелось овладеть колобком. Она не понимала зачем он ей нужен, но то, что он ей нужен, не вызывало у нее никаких сомнений.

- Привет, лиса! - весело приветствовал колобок лису.

- Привет, колобок! - в тон ему ответила лиса, немного шалея от всего пережитого.

- Ждешь меня? - как бы спросил колобок, но это был не вопрос, это было больше похоже на приказ паралитику:

“Возьми немощь свою, встань и иди”.

- Жду, - покорно ответила лиса.

- Тогда задавай свой самый главный вопрос.

- Да, - сказала лиса и оказалась самой настоящей лисой, она заговорила конечно не о главном, она очень серьезно сказала: - Недавно мне повстречался муравей и сетовал на свою жизнь, он сетовал на то, что у него больна очень жена, что много детей, что ему много приходится работать и что света божьего он не видит - и ты знаешь, колобок, мне не было его жалко. Во мне таилась даже доля презрения. Я ведь не права, колобок? Я слишком жестока и бессердечна?

Колобок ровно бликовал.

- И вот я не могу найти себе покоя и оправдания, - лису понесло, она вошла в роль, и сердце ее трепетало перед чудовищностью ее жестоковыйности, ей становилось холодно от своих слов. И чем больше она говорила, тем гнуснее она выглядела перед собой, муравьем, колобком, всем миром.

- Да, лиса, все это гадко, - сказал колобок и - покатился дальше, но лису это не устраивало, она забегала вперед и говорила что-то еще, она говорила и говорила, и что она говорила она порой не осознавала сама, наконец, она спохватилась, что делает что-то не так, и резко сменила тему:

- Так вот, колобочек, ты видишь, что я не знаю, что творю - помоги мне, только ты способен утихомирить мои безумства, только ты в силах все поставить на свои места, только ты имеешь власть образумить меня, помоги мне, колобок.